Лоуренс был счастлив, что Джейнин занялась хоть чем-то. Но он знал, что стоит ему уйти работать, как она тут же возобновляет сеансы с доской и бокалом. Так продолжалось изо дня в день. Лоуренс решил не мешать общению жены с духами, полагая, что вскоре ей это наскучит. Время от времени он даже расспрашивал Джейнин о Родерике Джаместоне в шутливой беззаботной манере.

Но Джейнин, не реагируя на шутки, говорила о майоре, как о вполне реальном человеке.

В воскресенье, после обеда, когда Джейнин мыла китайский фарфор, который никогда не доверяла Тризе, Лоуренс небрежно обронил, что собирается прогуляться и, выйдя из дома, быстро перешел по мостику через ручей, направляясь к кладбищу. Он постарался вспомнить, где видел это надгробие. Могила оказалась на самом краю кладбища. Высокая трава вокруг могильной плиты была примята, совершенно очевидно, что Джейнин бывала здесь и не раз. Но вот мох на надгробии был не тронут и прочесть что-либо на камне было абсолютно невозможно. Но откуда же тогда она узнала это имя? Чтобы удостовериться, Лоуренс принялся счищать мох, пока не показались буквы «Джаме…».

В понедельник он один, без Джейнин, отправился в город за бакалейными товарами. На кухне, остановив вечно заспанную Тризу, он сказал:

— Триза, оставайся дома и обязательно дождись меня. Если хозяйка отпустит тебя, найди любой предлог, чтобы остаться. Я заплачу тебе двойное содержание, когда вернусь.

В городе Лоуренс зашел в местное Историческое общество, в комнату с застоявшимся воздухом, где пожилая женщина хранила записи, касающиеся истории города и его обитателей. История города уходила корнями в дореволюционные дни.

С трудом оправившись от приятного изумления (в музей вот уже много лет не заходила ни одна живая душа), архивариус разыскала краткую биографию майора, вырезанную из какой-то древней книги и положенную на тоже уже пожелтевший от времени картонный лист.

— Майор Родерик Джаместон, — сказала она, — кажется, я вспоминаю это имя. Действительно, он когда-то жил здесь. Известный дуэлянт. Тут сказано, что он погиб в битве при Йорктауне. Описан Лафайетом.

Итак, Родерик Джаместон был весьма реален. Но как Джейнин узнала, что он похоронен за домом, если мох на надгробии не тронут? И уж конечно же, Джейнин не посещала городское Историческое общество: она ни разу не была в городе без мужа.

Оставалось только одно. Среди древних книг и бумаг, хранящихся на мансарде, она, по-видимому, нашла какие-то записи, в которых упоминался Родерик Джаместон. Сам он не помнил, чтобы нечто подобное попадалось ему на глаза, но в общем-то Лоуренс не был в доме много лет и никогда особенно глубоко не зарывался в старые письма и газеты, покрытые пылью более чем двух веков.

Он, конечно же, проверит архив, но если и там ничего нет?

— Родерик все больше и больше ревнует меня к тебе, дорогой, — сказала Джейнин однажды, лениво покачиваясь в гамаке. Лоуренс принес лимонад с мятой, которую разыскал в траве за домом.

— М-м-м, — пробормотал он. — Сегодня пришло письмо от моего литературного агента. Ему понравилась моя новая книга, но он считает, необходимы некоторые доработки.

— Ну и что же тебя так волнует?

— Вероятно, придется еще немного задержаться здесь.

— Ну и отлично. Мне не хотелось бы уезжать.

— Не хотелось бы уезжать? — переспросил он.

— Да, — подтвердила она. — Удивительно приятно иметь массу свободного времени. Я никогда не знала, да и не могла знать, что в подобных местах даже время течет по-иному. Здесь я плыву по реке вечности.

— Ты решила отведать цветок лотоса, — Лоуренс успокоился и улыбнулся.

Джейнин повернулась к нему, полная таинственной скорби.

— Да. Я решила прекратить борьбу. Я ленивая и бесполезная женщина.

— Джейнин, зачем ты так говоришь?

— Но это действительно правда. — Она принялась раскачиваться в гамаке. Тонкие, сильные пальцы с длинными ногтями впились в сетку. Джейнин педантично следила за своей внешностью, просиживая часами на пуфике перед зеркалом.

— Ты сам должен был сказать мне об этом. Давно. Много лет назад. — В ее голосе зазвучали обвинительные нотки. — Родерик считает, что женщине не нужно стремиться быть полезной. По крайней мере, такой, как я. Он сказал, что единственная обязанность женщины — быть украшением мужчины.

— Неужели? — Лоуренс смутился.

Он пытался понять, какова же эта новая роль, которую играла Джейнин. — И что еще он говорит?

— О, он беспрерывно рассказывает о своих многочисленных дуэлях и любовных похождениях, а когда я захотела узнать: не были ли все его любовные интриги лишь поводом для вызова разъяренных мужей на поединок, он не стал этого отрицать.

— Майор дрался на шпагах или предпочитал пистолет? — спросил Лоуренс, искоса поглядывая на жену.

Джейнин долго раздумывала, прежде чем ответить:

— Он довольно сумбурно говорил об этом. По-существу, Родерик так и не сказал, какое оружие он предпочитал. Однажды в приступе страшной раздражительности он не разговаривал со мной несколько дней. Это случилось после того, когда я предположила, что он не всегда был… джентльменом в этих «дуэлях». Позднее Родерик успокоился и ответил, что владел пистолетом просто виртуозно и уложил шесть человек, прежде чем погиб сам в битве под Йорктауном. Ему было всего двадцать семь, а иногда он мне кажется просто безрассудным мальчишкой. В его возрасте, дорогой, ты не был таким.