Оказалось, тень изменила свой прежний замысел: вместо того, чтобы продолжать преследовать мальчика, она быстро пошла ему навстречу, явно намереваясь опередить его и первой оказаться у спасительной двери. Фредерик отчетливо видел, что двигалась тень гораздо быстрее, чем он сам.

Он снова повернулся и побежал обратно, лишенный возможности избрать какой-то иной маневр, и с каждым поспешным, бегущим прыжком из груди его вырывались короткие, слабые, тоненькие, похожие на всхлипывания вопли. Он больше не спотыкался и не поскальзывался. Инстинкт самосохранения явно подсказывал направление движения и избавлял от ошибок, а пронзительное отчаяние наполняло мышцы ног дополнительной силой и точностью.

Теперь он уже точно знал — сам не понимал, как пришло к нему это знание, но все же знал, что преследовавшая его тень была тенью самой Смерти. Ей хотелось забрать его к себе и положить рядом с другими мертвецами, которые лежали под холодным полом склепа.

Фредерик вернулся на свое прежнее место, откуда он начал свой бег — на диаметрально противоположном двери участке галереи… И тень оказалась там же, где была раньше, — у того же прямоугольника двери. Обессиленный и едва дыша, он рухнул на скамью, но по-прежнему не отрывал взгляда от маячившей вдали мрачной тени. Казалось, она вновь замерла на одном месте. К ней вернулась прежняя неподвижность.

Затем до него снова донесся тот же голос — спокойный и на сей раз почти уговаривающий: «Пройдите сюда!…»

Она словно увещевала его, внушала мысль о том, что если он пойдет дальше, то все снова будет в порядке и ему не придется ни о чем беспокоиться.

Но Фредерик знал, что это ловушка. Он не пойдет туда. Он будет продолжать цепляться за жизнь, покуда у него хватит сил, пока будет оставаться хотя бы малейшая надежда. Ведь голос потерял еще два слова из своей прежней фразы. Может, он продолжал звать его все то время, пока Фредерик бежал, и в спешке, объятый безумным страхом он попросту не расслышал его звучания?

Громадный купол над головой почти светился в отражении не заслоненной луны, отчего изображенные на фресках человеческие фигуры казались мальчику сейчас группой молчаливых, напряженных людей, взиравших со своей высоты на узкое кольцо карниза, по которому метался ребенок, отчаянно спасавший собственную жизнь.

Он верил в то, что они внимательно наблюдают за ним, и при этом очень хотелось знать, на его ли стороне Святой Павел. Фигура святого маячила в вышине, указывая перстом еще выше туда, где под самым куполом должно было находиться сейчас золотое яблоко. «Это тот самый путь, которым тебе, Фредерик, следовало бы пойти» — казалось, безмолвно вещал он.

— Я знаю, знаю, — прошептал мальчик, — но как мне до него добраться?

И тут же снова послышался зовущий голос Смерти:

«Иди сюда!»

— Нет! — закричал Фредерик, вскакивая на ноги и стремительно отскакивая в сторону. Тень двинулась в том же направлении, идя ему навстречу. Он побежал назад — тень остановилась, словно наблюдая за его перемещениями и прикидывая про себя его намерения, после чего пошла в противоположном направлении, опять же чтобы перекрыть ему путь к двери.

Фредерик вновь замер на месте. Теперь ему стало ясно, что он никогда не доберется до двери — вне зависимости от того, каким путем он пойдет, — поскольку тень обладала явным преимуществом как в позиции, так и в скорости, и потому всегда могла первой достичь цели. Неужели, никогда не настанет конец этой ужасной игре?

Нет, подумал мальчик, конец обязательно будет — когда эхо окончательно умрет. И скоро этот конец наступит.

Он прижался горячим лбом к холоду металлических перил. Только сейчас он заметил, что на стенах прямо под галереей также располагались мозаичные изображения — как раз между арками, уходившими далеко вниз, в бездонный сумрак, — и на каждой настенной картине были изображены ангелы, застывшие в беззвучном полете. Их совсем не страшила громадная высота, над которой они сейчас парили; они ведь так и родились со своими волшебными и вполне надежными крыльями.

«Если бы у меня были крылья! — подумал он. — Тогда бы я мог избежать смерти! Даже больше того — на них я мог бы подлететь к самой вершине и сорвать золотое яблоко».

Лоб мальчика пылал, и капли пота медленно опадали на железные перила. Голова раскалывалась от нестерпимой боли, а ангелы беспрестанно то подлетали, то снова отступали вдаль, мельтеша перед его затуманенным взором и носясь от одной стены к другой.

Фредерик некоторое время отупело смотрел на них, чувствуя в голове громадную тяжесть и все же ловя себя на мысли: они понимают меня, чувствуют мое состояние. Ангелы улыбались ему и плавными движениями показывали, как это просто — летать. Ведь это любому под силу, в том числе и ему — надо только попытаться.

Внезапно он снова вспомнил про тень и посмотрел на противоположную сторону галереи. Ее там уже не было. Затем он уловил справа от себя слабое движение — вот где она сейчас: заметно возросшая, давно прошедшая половину расстояния, отделявшего ее от мальчика. Она воспользовалась своим преимуществом, пока он с увлечением разглядывал фигуры ангелов, и смогла приблизиться к нему.

Тень победила в этой жестокой, омерзительной игре. Даже если Фредерик и бросился бы изо всех сил бежать к спасительной двери, она и тогда, успела бы опередить его.