Чу Ли удивился:

— Господин собирается...

Сяо Юань спокойно сказал:

— Скажи ему, что в битве за городом личная гвардия не понадобится. Даже если небо упадёт, не стоит открывать ворота. Но если восемь тысяч не смогут удержать дворец, пусть не обижается, если я казню его и всю его семью.

Чж=у Ли понял его намерения. Он на мгновение замер в тишине, а затем медленно кивнул в знак согласия. Их господин, их принц, был самым решительным и смелым человеком на свете.

* * *

В это время во дворце Янцзю.

Когда Пэйцин закончила подавать лекарственный отвар, она заметила, что Сяо Цзин хотел что-то сказать, но остановился.

Хотя его лицо было бледным, он старался не показывать свою слабость и мягко улыбался ей. Она всё же произнёс:

— Есть что сказать?

Пэйцин спросила:

— Зять, у тебя в комнате не хватает угля? Почему ты в последние дни носишь всего лишь два слоя одежды?

Воротник внешней рубашки был необычайно высоким. Она никогда не видела его одетым так.

Сейчас вне дверей стояла только армия Наньчуана, которая, вероятно, не знала тонкостей обслуживания. Старый евнух, который многие годы служил Императору, приходил только в случае большой нужды, о чем Пэйцин знала.

Сяо Цзин лишь слегка поправил свою рубашку и мягко произнёс:

— Ничего серьезного. — Увидев её пристальный взгляд, он неохотно улыбнулся и добавил: — Просто шея покраснела и чешется. Я уже нанёс мазь, не стоит беспокоиться.

— Как это она вдруг покраснела и чешется? — Пэйцин встревожено посмотрела на пустую чашу от лекарства на столике. — Может, в лекарстве что-то не так? Но не должно быть такого, я сама наблюдала за его приготовлением. Я пойду проверю ещё раз.

Она собиралась встать, но Сяо Цзин тут же схватил её за руку, сказав:

— Пэйцин, не нужно.

— Почему же? — она начала возражать, но тут увидела под открытой рубашкой красные следы и замерла: — Это... это от ножа?

Сяо Цзин не ответил. Он прекрасно понимал, что как бы ни чесалось, такие следы не появятся от простого расчёсывания. Он спокойно застегнул рубашку:

— Бунтари не знают меры, они могут на многое решиться.

Пэйцин опустила глаза:

— Принц Юй, принц Юнь и тот генерал, который заставил тебя войти в спальню Императора, были связаны. Как они могли ранить тебя?

Она уже знала, кто был в этом виноват. В конце концов, она пригласила его сюда, хотя и не думала, что принц Наньчуана окажется таким, как о нём говорят. Она не могла понять, чего хотел Сяо Юань. Он мог убить Сяо Цзина, но не сделал этого, но зачем тогда ранить его?

Пэйцин сама сменила Сяо Цзину повязку. Она извинилась при этом, заставив Сяо Цзина улыбнуться и погладить её по голове.

Когда она покинула дворец Янцзю, уже почти был полдень. Как только она вернулась во дворец Ханьнин, тот тут же услышала изнутри крики Цзи Лань, которая умоляла о пощаде:

— Милостивый государь, прошу, будьте милосердны!

Пэйцин встревоженно вбежала внутрь.

Во дворе, покрытом снегом, маленький Сяо Цзиань сидел на земле, а перед ним стоял высокий мужчина, держащий в руках острейший кинжал.

Глава 17. Ласка

— Цзи-эр! — Пэйцин быстро вбежала и, схватив Сяо Цзианя, поместила его за своей спиной.

Сяо Юань, глядя на её испуганное и осторожное выражение лица, почувствовал, как гнев подступил к его макушке.

— Уйди с дороги.

Сделав накануне вечером те дела, Пэйцин боялась разбудить его утром и не знала, как вести себя с ним. Но теперь, когда она увидела, что он направил острый кинжал на ребёнка, вся её робость отступила, и она не собиралась уступать ни на шаг. Во дворе начал падать снег, и они замерли в противостоянии.

— Императрица, это ваш сын хотел меня ударить. Принц, нарушивший закон — обычный человек. Вы всё ещё хотите его прикрывать?

— Что? — Пэйцин опустила голову к Сяо Цзианю.

Взгляд Сяо Цзианя был прямым, без тени уклончивости. Держа Пэйцин за руку, он смотрел вверх на высокого мужчину перед собой. Маленький принц сказал:

— Именно ты обидел мою мать. Сегодня утром, когда она пришла ко мне, её глаза были красными и опухшими. Видно, что она плакала. Мой отец никогда не заставил бы мою мать плакать!

При упоминании о Сяо Цзине Сяо Юань холодно хмыкнул. Он посмотрел на него сверху вниз и проговорил:

— Ты хочешь защитить свою мать, а сам прячешься за её спиной? Если у тебя есть смелость, тыкай, но если ты не ранишь меня, не вини меня в том, что я разрублю тебя на восемнадцать кусков и отдам твоему больному отцу в качестве лекарства.