— Послушай, Дани. — Говорит Бен, сжимая мои руки и вытаскивая меня из моих блуждающих мыслей. — Я понимаю, что ты выросла рядом с Петром, и, может быть, ты просто настолько доверчива, что не думаешь, что он способен на плохие вещи. Но поверьте мне. Он способен.

— И почему ты так уверен? — Требую я.

— Потому что я встречал людей, которые оказались не на той стороне силовой игры Петра. А может быть, и конкретно перешли ему дорогу. И родители Петра определенно были из Братвы, и я говорю не только о слабых связях. Насколько я слышал, отец Петра был крупным человеком. Ты никогда не задумывалась, почему Петр не любит рассказывать о том, как умер его отец? Это потому, что кто-то убил его за то, что он стал слишком жадным и перешел черту, которую не должен был переступать.

— Даже если бы я поверила тебе, — огрызаюсь я, расстроенная, потому что ненавижу слышать, как мой брат, которого я люблю и ради которого готова на все, говорит плохо о ком-то, кто мне так дорог, какое отношение это имеет к Петру? — Он не может изменить своих родителей и их цели в жизни так же, как и мы.

Бен пожимает плечами, отпуская мои руки.

— Возможно, и нет, но, судя по тому, что я слышал, его мать всю жизнь готовила его к тому, чтобы он взял на себя роль отца. И теперь, когда он вернулся в город, я не удивлюсь, если Петр сделает именно это.

— О, а от кого ты все это слышишь, кому доверяешь больше, чем самому Петру? — Нажимаю я.

Бен тяжело вздыхает.

— Просто от друзей, Дани. Слушай, я понимаю, что тебе нравится Петр, и ты подружилась с его женой. Просто… пообещай мне, что будешь осторожна. Хорошо?

Я отпускаю руки, позволяя им снова упасть по бокам.

— Не то чтобы мне это нужно, но, если тебе от этого станет лучше, да, я обещаю, что буду осторожна.

— Хорошо. — Бен награждает меня одной из своих ярких улыбок и крепко обнимает.

— Люблю тебя, Бенни, — пробормотала я, обнимая его за талию.

— Я тоже тебя люблю.

Но когда он уходит, направляясь в ночь, я не могу остановить тяжелое чувство в груди, которое говорит мне, что все скоро изменится.

И я не уверена, что мне понравится то, что будет дальше.

2

ЕФРЕМ

— Живодеры обнаглели, — холодно констатирует Матрона, расчетливым взглядом устремив на Петра свои острые серые глаза. — Нам нужно использовать оружие Маркетти, которое нам дали, чтобы уничтожить их сейчас.

— Тотальная война ничего не решит, — возражает Юрий Панченко.

Пузатый бизнесмен средних лет является финансовым директором транспортной компании Велесов и является столь необходимой стабилизирующей силой в кабинете советников моего молодого пахана. Однако он всегда выглядит нервным, выступая против матери Петра. Я вряд ли могу его винить. Матрона известна своими беспощадными решениями и железной хваткой за тактические маневры «Братвы Велес». И судя по суровому взгляду, который она бросает на Юрия, я бы не удивился, если бы она сказала ему уйти.

— Я лишь говорю, что клан Живодеров будет иметь лучшую репутацию на своей стороне, если мы вынесем эту войну на всеобщее обозрение. Никто не подозревает Михаила Сидорова в нарушении закона. По крайней мере, никто, кто не покупает у него напрямую. Если мы нападем на него открыто, это заставит его выглядеть жертвой и укрепит наше участие в теневых сделках, готовность совершать преступления. Это может навредить нам так же, как и им. — Юрий выглядит так, будто он вот-вот обмочится из-за столь смелого высказывания. Капелька пота, стекающая по его виску, определенно указывает на то, что он напуган.

— Как бы мне ни хотелось преждевременно похоронить Михаила Сидорова, в этом я вынужден согласиться с Юрием. — Это исходит от Глеба, человека Петра и самого доверенного капитана моего пахана.

Хотя Глеб на несколько лет моложе меня, с момента своего назначения он зарекомендовал себя как способный капитан, обладающий проницательной наблюдательностью и лидерским инстинктом. Симпатичный мальчик, возможно, не самый опытный, но я быстро начал уважать его мнение. И, кажется, Матрона тоже. Потому что она на самом деле поворачивается, чтобы послушать, как только он говорит, ее полированные ногти останавливаются в ритме, в котором она постукивала по столу.

— Акт насилия может легко стать мишенью для нас, — продолжает Глеб, — а поскольку это год выборов, правоохранительные органы жестко пресекают любую преступную деятельность с применением оружия. Мы можем привлечь слишком много нежелательного внимания. Но я также согласен с Матроной, что нам нужно сделать заявление. Больше не нужно защищать наш продукт и наши поставки мелкими драками. Пока мы держимся, Живодеры не отступают. На данный момент нашей лучшей защитой будет хорошее нападение.

— Что ты предлагаешь? — Спрашивает Петр резким тоном, переплетая пальцы и кладя локти на стол.