— Эт да, — согласился толстяк. — А из проблем, у нас очистные плохо работают. Вонища стоит по весне, аж глаза режет.

— Да то не очистные виноваты, если б ты почаще смывал, то и вонищи не было бы, — пошутил Петрович, и Гаврилов посмеялся за компанию, хотя особого юмора в этом не уловил.

Зато Гаврилов понял следующее: местные к бунту не готовы. Их всё устраивает. А вот гвардейцы, попавшие в плен, могут помочь ему в выполнении поставленной задачи. Нужно лишь узнать, где их держат, а потом… Потом будет опасно и интересно.

— Фух. Мужики. Что-то душно. Я пойду, прогуляюсь немного и вернусь.

— Так это. А куда пойдёшь-то? У нас же ещё пол-литра осталось, — спросил Петрович, указав на полупустую бутылку настойки.

— Да вы меня не ждите. Пейте на здоровье.

— Вот это дело! Благодарочка! — довольно выпалил толстяк и принялся наполнять стопки.

Выйдя на улицу, Гаврилов наткнулся на курящих гвардейцев. Улыбаются, обнимают за талии красоток, которые были на порядок лучше кривозубой, но до Елизаветы им было очень далеко. Капитан, покачиваясь, направился прямиком к ним.

— Служивые, — окликнул он гвардейцев. — Вот вы, ребята, настоящие герои! Уважаю. Спасли нас от Архарова. — Капитан протянул руку гвардейцу, но тот лишь одарил Гаврилова презрительным взглядом.

— Шел бы ты отсюда, пока зубы целы, — предложил гвардеец.

— А мож, закурить дадите? А я вам историю расскажу? — предложил Гав.

— А мож, я тебе харю разобью?

— Харю? — усмехнулся Гаврилов, оценивая силу бойцов.

Салаги, ранг ратника, не выше. Таких щенков он бы переломал так быстро, что те и глазом не успели бы моргнуть. Может, и переломает. Но не сегодня.

— Не, харю не надо, — сдал позиции он и пошел вверх по улице в сторону складов. Под нос он тихо бурчал. — Щенки. Ладно, если не хотите общаться, то найду другой источник информации. Даже если эту информацию придётся из него клещами выдирать.

На лице Гаврилова появилась хищная улыбка; увидь такую гвардейцы, они бы тут же схватились за оружие. Скрывшись от света фонарей, капитан распрямился и бодрой походкой направился на поиски информатора, а заодно по пути он решил спалить пару складов, чтобы местным воякам жизнь мёдом не казалась.

Хабаровск.

Дворец Императора Российской Империи.

Дворец расположился в самом сердце Хабаровска. На Краснореченской улице, там, где раньше стоял цирк. Этот факт забавлял Императора. Нет, ну правда. Каким идиотом был его дед, решивший построить дворец на месте цирка? Да, все, кто помнил, что здесь проходили потешные ярмарки, уже давно померли, а вот присказка осталась. В народе называли дворец «Потешный дом».

Причём никто уже и не знал, почему его так называют. Но Романов Иван Васильевич знал, помнил и грозился чуть ли не каждый год перенести столицу. Вот только время вечно было неподходящее. То монголы нападут, то китайцы, то японцы, то аномалии станут отгрызать земли от его владений. Ресурсов катастрофически не хватало.

А ведь отец оставил ему огромную Империю. Такую огромную, что если пешком решишь её обойти, то сотрёшь ноги по самую задницу, но до конца земель так и не доберёшься. В этом и была проблема. Как бы Иван Васильевич ни старался удержать власть в своих руках, но сделать это решительно не удавалось.

Неминуемо что-то упускал из виду или не придавал значения происходящим событиям, а потом они выливались в катастрофу. Хотя какая, к чёрту, катастрофа? Так, ерунда. Любой мятеж можно было подавить, отправив в зону волнений парочку абсолютов. Да, после абсолютов — города в труху и куча трупов. Ну, а что поделаешь? Такова цена вечного правления рода.

Если началась эпидемия какой-нибудь новой заразы, то эту проблему всегда можно было сбросить на головы аристократов. Всего-то и нужно было сказать, что они плохо заботятся о своём народе. А ещё пригрозить, что если не решат проблему, то их земли будут отданы кому-то более смекалистому. И проблема моментально решалась. А уж как именно она решалась — не так и важно. Главное, что никто не жалуется.

Сейчас же Романов Иван Васильевич сидел в кожаном кресле, похожем на трон, и смотрел за спину своего гостя. Он смотрел в висевшее на двери зеркало, украшенное золотой оправой.

Иван Васильевич любовался собственным отражением. Тридцатилетний жеребец, острые черты лица, умные глаза, волевой подбородок, крепкие руки, пальцы украшены артефактными перстнями, а голова — дорогущей короной из платины и алмазов.

Он ещё молод. Но что оставит своим потомкам? Аномалии с каждым годом разрастаются всё сильнее, а враги подходят всё ближе. Войны становятся обыденностью, на них гибнут лучшие сыны Империи, которых некем заменить. Да, аристократы по велению Императора присылают свои гвардии, но это лишь затычка бреши в тонущей лодке. А таких дыр сотни и все не заткнёшь.