— Это твой ребенок? — пожалуйста, только не это.

Даже если да, то соври, молю!

— Нет, — поспешно отвечает Мирон и повторяет спокойнее. — Нет, Рита, Марина беременна не от меня.

— Почему ты так уверен?

— Хочешь обсудить это?

Нет.

— Да.

Мирон запускает руки и волосы и сжимает их. Рычит, поднимает глаза к потолку. Молиться вздумал? Поздно, милый. Поздно. Там про нас уже забыли, теперь мы сами по себе.

— Мы предохранялись, Рита. А помимо меня у Марины было как минимум два партнера — ее муж и еще один любовник.

— Господи! — восклицаю я и спрыгиваю со стула, потому что лицезреть физиономию мужа резко перехотелось. — Что не так с этой женщиной?!

Мирон равнодушно пожимает плечами, мол, «хрен его знает», а я прыгаю по комнате на одной ноге и падаю на диван.

— Она это сделала из-за того, что ревновала тебя ко мне? — спасибо транквилизаторам, благодаря которым я могу вынести этот разговор и не сойти с ума.

— Нет. Она не хотела терять Толика. Думала, это ты рассказала ему о нашей связи. А потом она увидела, как вы выходите вместе из кафе, сложила неверный пазл, и у нее окончательно снесло крышу, — передает мне сухую информацию и далее спрашивает настороженно: — Кстати, что вы делали вместе в том кафе?

— Ой, я тебя умоляю, Отелло, выходни! — я даже шутить могу.

Кошмар! Я должна гордиться собой.

— Мы встретились случайно. Впервые после того, как я увидела вас с Мариной. Он уже знал обо всем, мне не пришлось ничего говорить. Да я бы и не стала, не до того мне было.

Мирон подходит ко мне и садится на корточки у моих ног, кладет руки на голые колени:

— Я обещаю тебе: Марина заплатит за то, что сделала.

Никак не реагирую. Он сделает. Мирон может, я в этом уверена на сто процентов.

— Винишь меня?
– неожиданно задает вопрос он и я прислушиваюсь к себе.

— Нет, Мирон. Твоего греха тут нет.

Нет. Я не виню Мирона в том, что произошло, ведь это не он был за рулем того автомобиля, это не он надоумил Марину совершить преступление. Его вина в другом, но совершенно точно причастности к выкидышу он не имеет.

Глава 24. На удачу

— Так и будешь скакать как кенгуру? Ты же в курсе, для чего тебе две ноги? — Мирон спрашивает даже как-то равнодушно, что-ли.

А я, недовольно глянув на него, скачу на одной ноге в туалет. Парадокс — но я привыкла передвигаться вот так. Прыгаю словно заяц и поджимаю к груди больную руку.

Игнорирую его выпады. В конце концов, я больная женщина и имею права на свои страдания.

Из туалета выпрыгиваю, скачу вдоль стеночки и плюхаюсь на диван. Откровенно говоря, мне и самой надоели эти поскакушки.

— Ты куда? — спрашиваю Мирона, который стоит в дверях и надевает на себя пальто.

Выглядит роскошно. Подстригся, небрежная борода красиво оформлена, на рубашку больно смотреть, настолько она бела. Костюм — один из лучших, сшит на заказ у европейского портного.

Я приближаюсь к Мирону, становлюсь близко, опираюсь плечом на стену.

— Важный день? — не дождавшись ответа на первый вопрос, спрашиваю еще раз.

— Сегодня в администрации будут решать судьбу важного тендера на строительство новой краевой больницы.

Я не особо осведомлена о работе бывшего мужа, но это звучит круто.

— Переживаешь? — могла бы и не спрашивать.

За несколько лет брака я научилась узнавать, когда муж переживает. Когда счастлив, расстроен, зол. Или когда врет мне.

— Да, — серьезно отвечает он и хмурится. — У меня мутный противник, от которого я не знаю чего ожидать.

— Ты выиграешь, я верю в это, — говорю уверенно, хрен знает почему.

Мирон проводит руками по пальто, смахивая невидимые пылинки. Мы замираем друг напротив друга. Я рассматриваю его темные радужки, в которых блестит мое бледное отражение. Бывший муж делает шаг вперед, стирая последнюю границу между нами, плотно оплетает меня обеими руками за талию, прижимает к себе и говорит тихо:

— А я верю в то, что совсем скоро тебе надоест себя жалеть.

Внутри все забытые чувства начинают семафорить с новой силой. Меня, как крепко стянутый клубок, разматывает от горячих рук бывшего мужа. А когда его губы касаются моих, я взлетаю и одновременно падаю и разбиваюсь насмерть.

Я не понимаю этих чувств. Всего намешано слишком много, я запуталась.

Он целует надрывно, спешно, как будто где-то совсем рядом самолет, который должен увезти меня навсегда, и Мирон выхватывает последние крупицы тепла, на которое больше не имеет права.