Сбившись со счета в количестве просканированных, Яна устала так, словно всю дорогу разгружала вагон с сахаром, а не ехала беспечным пассажиром. Обретшая великие силы, доехала до дома полностью опустошенной и измотанной.

– Краше в гроб кладут, - произнесла Лена, высаживая из машины коллегу. – Может тебе врача вызвать?

– Да норм, таблетку выпью, отлежусь.

– Если что, утром звони. Прикрою.

– Да конечно. Пока. – Яна уже знала: грядет последняя неделя её трудовой деятельности в компании. Открываются новые горизонты, сулившие лечь на плечи тяжким мрачным грузом, абсолютно не совместимым с обычной честной работой.

Наутро Яна чувствовала себя несравненно лучше. Запал спасти мир слегка поубавился, но образы предыдущей ночи были слишком ярки и не оставляли никаких сомнений в дальнейшем выборе. Как бы не отвращала мысль о перерождении в чудовищного палача, анафема, в первоначальном значении этого слова, легла на неё несмываемой печатью.

Весь день после поездки Яна обычно проводила в офисе, занимаясь аналитикой, подводя итоги продаж за неделю. Рабочее время шло размеренно, женщина раздумывала, стоит ли писать заявление об увольнении прямо сегодня или недельку подождать? Если на неё возложена миссия, увольняться в любом случае придется, не давал покоя незначительный нюансик. Ознаменовать четкое явление мессии следовало подальше от Че. Пока её гоняют по разъездам, было бы очень неплохо совместить первое большое нападение с рабочей командировкой. Повод для нахождения в другом городе в момент атаки бесспорный.

Яна посмотрела на график роста выручек подшефных магазинов за неделю и взялась за телефон.

– Оксана? Добрый день, это Яна Игоревна. Расскажи, что у вас последнее время с продажами?

– Здравствуйте, плохо.

– Вижу, что плохо, поэтому и спрашиваю.

– Яна Игоревна, сами не знаем. Комплекс как будто вымер, покупателей нет. Отделы рядом тоже жалуются.

Вопросы к магазину в Гринвиче возникли давно и несмотря на то, что проверяющие, не имевшие права увольнения и приема управляющих, не раз говорили о плохой организации работы в подразделении, Невзорова по известной причине презрительно игнорировала тревожные сигналы: «Работайте с персоналом!»

В большом городе не так просто найти достойного руководителя на копеечную зарплату, поэтому хитрая шефиня перекладывала ответственность на чужие плечи. Яна перевела взгляд на рабочий график персонала.

– Сколько продавцов вывели в выходные?

– Двое, плюс я.

– Всего двое? Ты понимаешь, что с таким количеством невозможно успеть обработать даже минимальный покупательский поток? Куда делись остальные?

– У меня девочки отпросились. Семейные обстоятельства.

– Сразу у четверых? Или вы решили поспособствовать желанию захватить последние теплые деньки? Зачем отпустила? Есть утвержденный график.

В ответ на том конце молчали. Яна продолжила:

– Давай-ка напиши объяснительную на имя Неврозовой... ой, Невзоровой, о причинах падения. Ей на почту, прямо сейчас. Меня в копию.

Через десять минут экран компьютера выдал уведомление о новом письме в электронной почте. «Отлично, - подумала Яна, - сейчас у нашей стервы пукан сорвет, глядишь командировочка замаячит».

День, проведенный в ожидании распоряжения свыше, результатов не дал. Невзорова, пару раз встретившаяся в коридоре, поджав губы, молча, с абсолютно неприступным видом проносила свою необъятную тушу мимо.

«Уловка, похоже не сработала, ну что ж, напишу заявление завтра,» - Яна не расстроилась. За полтора года работы на предприятии она была готова к любым причудам начальства. Никогда не угадаешь, какой логикой руководствовалась шефиня при назначении поездок. Основанием для любого решения служил нежданно шибанутый в голову импульс.

Опасения Яны оказались беспричинными. В половину десятого вечера на экране айфона, громко пиликнув, высветилось сообщение в вотсапе: «Вам завтра нужно поехать в Гринвич, там большие проблемы». На деле это означало: «Засунь себе в жопу корпоративные приличия о нормативе рабочего времени! Немедленно подрывайся в Екат устраивать разнос!».

Невзорова в очередной раз присела на любимый конек. В течение дня она предпочитала сидеть в офисе, игнорируя подчиненных и не находя времени для решения рабочих дел. Зато к вечеру, словив неожиданный припадок трудолюбия, начинала бомбить звонками, сообщениями по маловажными вопросам, решение которых спокойно могло подождать до утра. Давала срочное важное задание или внезапно осведомлялась: «Кто у нас завтра работает в Роднике?» Стоит ли говорить, что ответы требовали повторной концентрации и погружения в тему. В любое время суток приходилось иметь под рукой всю необходимую информацию и включенный компьютер, поскольку упомнить экономические показатели или графики нескольких десятков сотрудников, было нереально.

Работая с Невзоровой, ты получал невроз. Забывал о семейной жизни, детях и отдыхе. Все попытки не ответить на звонок или не дай бог, заикнутся о личном времени, заканчивались многочасовым выносом мозга с обвинениями в некомпетентности, лени и тыканьем в нос собственно изданным приказом о ненормативном графике. В лице Виктории Вячеславовны олицетворялся современный рабовладельческий строй.

«Вот сука, - беззлобно с ухмылкой констатировала факт Яна, давно привыкшая к подобным выходкам.
– Обожает нежданчики. До последнего тянула. Демонстрирует власть. Не иначе, сейчас в экстазе от заподлянки».