– Разгулялись фрицы, - с горечью констатирует Лубинец.
– Мало ко дну пускаем.

– Ничего, Алексей, - утешает Димыч.
– Скоро промышленность развернется как следует, начнет подбрасывать самолеты, тогда не погуляют!

– Скорей бы!

...Разговор тут же гаснет. Усталость. Седьмой час в воздухе. Подлетая к. аэродрому, встретили шесть наших машин. Может быть, полетели на обнаруженные нами цели?

На следующее утро снова получаем то же задание. Никитину не нравится.

– Похоже, что мы превращаемся в штатных разведчиков.

– Что поделаешь, штурман, начальству виднее.

Конечно, ходить на бомбежку почетней. И результат налицо. А длительный, нудный полет на разведку выматывает все силы, вызывает досаду. Видит око, да зуб неймет. Но ведь и правда, начальству виднее, кого куда посылать. И если взглянуть не со своей колокольни, то неизвестно еще, что результативней. От разведки зависит успешность бомбоударов. И что почетней, тоже подумать надо еще. Экипажи воздушных разведчиков должны быть надежны, внимательны, действия всех и каждого слажены, как в хорошем оркестре. Вдали от берегов, где глазу не за что зацепиться, никто не подскажет летчику и штурману место, курс. Экипажу самолета-разведчика приходится входить в визуальный контакт с противником, а зачастую и в огневой, отбиваться от истребителей... И всё - в одиночку.

В этом полете произошло только одно интересное событие: мы встретились с До-24, которая, очевидно, выслеживала наши подводные лодки. Несколько минут шли параллельными курсами, зорко следя друг за другом.

– Ну и корова!
– дивился Никитин.
– Жаль, что у нас "эрэсов" нет...

– Можно и из крупнокалиберного пощекотать, - загорелся Панов.

– Шустрый ты больно! Она тебя так пощекочет, что и мать родную забудешь. Для нее твои крупнокалиберные - что слону дробина!

– Бросьте!
– пришлось оборвать бесполезный спор.
– Ввязываться в поединок мы не имеем права. Наша задача - разведка, а не мушкетерские дуэли.

Вскоре летающая лодка изменила курс и скрылась из виду.

Вечером в курилке рассказали о встрече товарищам. Все пожалели, что установка на наших машинах реактивных снарядов задерживается. Пока мы летали на разведку, однополчане тоже не сидели сложа руки. Стародуб, Беликов и Казанчук два раза бомбили войска противника на перевале Санчаро. Трошин, Андреев и Пульнин - плавсредства в Балаклаве.

Подошел комиссар Ермак.

– Ну, ребята, завтра предстоит горячий денек. Кстати, пришло подтверждение на повреждение транспорта и телеграмма с перевала от командира триста седьмого полка шестьдесят первой стрелковой дивизии, благодарит за помощь...

22 сентября. Мы затемно на аэродроме, готовимся к вылету. Выслушав доклад Варварычева, осматриваю машину, проверяю подвеску десяти фугасных бомб. Молодец Иван, все в порядке. Когда он успевает, ума не приложу. Не только исправить повреждения, устранить неполадки, но и что-то улучшить, усовершенствовать, сделать удобней в обращении. И не затем, чтобы заметили, похвалили, просто это у него в крови.

Направляюсь в штабной домик - уточнить обстановку, получить разрешение на вылет.

За столом майор Пересада, что-то помечает в журнале боевых действий. Оперативный дежурный молча наблюдает из-за спины. Тоже вот и начштаба, когда он спит? И спит ли вообще? Провожает и встречает экипажи, возится с кучей журналов, донесений, приказов, готовит боевые задания...

– Вот познакомься с задачей, - придвинул журнал.
– Что не ясно, спроси.

Все ясно. Искать торпедные катера и подводные лодки от Туапсе до Керченского пролива. Немцы активизировали действия на наших коммуникациях, срывая морские перевозки топлива, техники, боеприпасов...

– Разрешите идти, товарищ майор?

– А если встретите лодку под перископом или сидящую на воде "дорнье", какие наши действия?

– Бомбить!

– Но одновременно дать по флоту радиограмму. На побережье дежурят истребители и бомбардировщики, они тоже вылетят на уничтожение этих целей.

Григорий Степанович кивнул на подоконник.

– Возьмите пакет и термос, в столовую не скоро попадете.

Зашипела ракета, прочертив дугу над ночным аэродромом, тени самолетов задвигались, будто бесшумно выруливая на старт. Со стороны прожектора мигнул зеленый огонек карманного фонарика: взлет разрешен.

В небе уже рассвело. Сегодня со мной штурманом летит Николай Прилуцкий, Никитин опять заболел. С Колей я уже слетался, претензий друг к другу не имеем.

– Как настроение?

– Бодрое, командир!

У входа в Керченский пролив наткнулись на сторожевой катер. Панов успел выпустить несколько очередей, с борта тоже протянулись пулеметные трассы. Бомбить катер не имело смысла, он шел на большой скорости, вероятность попадания в такую посудину ничтожно мала. Остальные четыре часа прошли вообще впустую.

– Не везет!
– сетовал Прилуцкий.
– И видимость хорошая, а ни фига!

– Это же охота. А на охоте разве всегда везет?

– С такой охотой с голоду подохнешь!