— Договоры об аренде хранятся в довольно строгом порядке. — Он смущенно улыбается и вдруг останавливается. — Так она ваша подруга?

— Не совсем, — говорит Эйдин и, после утвердительного кивка Милли, рассказывает Гасу сокращенную версию их истории, вплоть до злосчастного похода в полицию.

Гас внимательно слушает, время от времени двигая массивной челюстью. Когда Эйдин заканчивает рассказ, он ставит кофейную чашку на темную подставку с якорем и надписью «Морская пехота США».

— Давайте-ка я пороюсь в этих договорах. Еще кофе, леди?

Обе качают головами. Если честно, Милли просто напугана таким размером кофейной кружки — безумие какое-то! — но вслух ей об этом говорить не хочется. Когда Гас поворачивается к своему столу, они с Эйдин обмениваются взглядами, полными сдерживаемого волнения. Гас достает из кармана рубашки и разворачивает какой-то маленький прямоугольный металлический предмет, который оказывается очками для чтения. Медленно перебирает бесчисленные папки.

— Странно. Никаких Феннингов.

— Б…! — говорит Эйдин.

— Эйдин! — восклицает бабушка.

— Извини, бабушка. — И Эйдин добавляет, обращаясь к Гасу: — Извините. В Ирландии все так говорят.

— Ну что ж, если это культурная особенность… — Гас подмигивает Эйдин. — Может быть, она указала девичью фамилию или вымышленное имя?

— С ней еще был племянник, — говорит Эйдин. — Чуть постарше меня. Он… ой, подождите! У меня же есть его фото! Ага… Сейчас, сейчас.

Она листает картинки на экране, и вот он, Шон: стоит на берегу реки и смотрит на нее, прищурившись — ну полный отпад! — а рядом валяется пустая жестянка.

Гас берет у нее телефон и всматривается в фотографию.

— О, вот его я знаю.

— Знаете? — переспрашивает Милли, привстав.

— Почти забыл. Он здесь жил, но давненько уже. Ну-ка, ну-ка… Да. Тихий такой парнишка. Видел его в прачечной. Это было… пожалуй, с год назад.

Эйдин спрашивает:

— А Шон… этот парень… никогда не говорил ничего такого, что помогло бы догадаться, например, откуда они… или…

— Не помню, честно говоря. Парень он был вежливый, вот это я помню. Некоторые люди имеют привычку выбрасывать чужую одежду на пол, если ее долго не перекладывают в сушилку. Тут это целая проблема. А он никогда так не делал. Просто уходил и ждал, пока машина не освободится. Хороший парнишка. Миссис Гогарти?

— Милли.

— Милли, — повторяет Гас чуть дрогнувшим голосом. — Это еще не все. Помните, я вам говорил, что мой брат — полицейский в отставке? Знаете, у них есть доступ к самой разной информации. Может быть, он сумеет вам помочь. — Гас застенчиво отводит взгляд. — Нам.

Кевин листает старую-престарую адресную книгу матери, лежавшую, сколько он себя помнит, на шатком телефонном столике у нее кухне. Фраческа О’Брайен, Нетти Джонс, Гретель Шии. Бог ты мой, никого уже нет в живых. До сих пор он не особо задумывался над тем, что смерть окружает ее со всех сторон: на скольких же похоронах она побывала — она, которая, как всем известно, не любитель церковных обрядов — все эти тоскливые гимны и скорбная необратимость смерти.

Он переворачивает последнюю страницу и видит имя Джессики Уолш. Джессика, дай ей Бог здоровья, жива. Он немедленно набирает номер и торопливо задает дежурные вопросы о родне.

— Вы с мамой давно в последний раз говорили?

— Давно, Кевин. Пожалуй, несколько недель назад. Я сама собиралась тебе позвонить, я ведь слышала… думала о ней. Мы с ней немного… наверное, можно считать — поссорились. После того как ей пришлось перенести нашу поездку, а это ведь уже давненько было, она перестала отвечать на мои звонки. Просто замолчала, и все. Я решила, что она на меня за что-то обиделась.

— А она вам не говорила, почему отменила поездку?

— Сказала, что это связано с ее здоровьем и что…

— Но вы ведь знаете, что это неправда? Вы слышали о…

— Слышала. Двоюродный брат младшего Доннелли, Харви, живет по соседству, иногда делает мне кое-что по дому, так что я знаю, что Милли попала в неприятную историю в магазине. Конечно, если вы хотите знать мое мнение, Кевин, ей просто одиноко и хочется немножко внимания — вы же знаете, какая она, ваша мама. Вот что я об этом думаю. Жаль только, что она мне ничего не рассказала.

— Наверное, ей было немного стыдно.

— Да, но мы же с ней подруги еще со школы.

— Я знаю, Джессика. Это… Но вы что, с тех самых пор ее не видели и не слышали?

— Нет. Я звонила на Рождество — знаете, я же всегда приношу ей фруктовый кекс, — но она не взяла трубку. Я оставила его у двери — в ответ тишина. Потом кто-то мне сказал, что у нее на кухне случился пожар и она лечится в «Россдейле».

— Да, это правда.

— Я ей и туда открытку послала, а от нее опять ничего. С ней все в порядке, Кевин?