Он думал. Прикидывал, крутил в голове детали мозаики-калейдоскопа. Разбирал, собирал и так, и так. Искал решение и думал, что не может его найти. А потом увидел вдруг и понял, что вот оно. Все просто. Взяв телефон, он сделал несколько звонков. Когда у тебя есть деньги и телефоны нужных людей, они возьмут трубку, даже если ты позвонишь очень поздно, потому что знают, что каждый звонок и каждое беспокойство будет очень и очень хорошо оплачено.

– Успел замки поменять? – спросил Крячко на следующий день, когда Гуров приехал на работу.

– Да. Маша во всем находит плюсы. Пришла домой и, не поверишь, обрадовалась надписи на стене. Сказала, что давно мечтала поменять эти ужасные обои. Так что меня ждет не отпуск, а ремонт, – притворно вздохнул Гуров. На самом деле именно легкий характер жены неизменно приводил его в восторг.

Рассолкин приехал днем, когда оба полковника буквально по самые уши закопались в делах, отчетах и данных от экспертов. Нужно было ехать в госпиталь и еще раз допросить Екатерину Воронцову: она пришла в себя, но пока еще находилась в реанимации под присмотром. Смесь веществ, которую она получила в воде, дала сильное осложнение на сердце. Точно такое же осложнение у Жанны.

– Я попросил своих старых друзей, мы раньше работали вместе над различными проектами, собрать побольше информации о жертвах. Вот тут досье на флешке, то, что они успели накопать. Если что-то еще найдут, то я обязательно вам передам.

– Сделаете милость, – в том же духе отозвался Крячко.

Точно так же, как и Гуров, Крячко чувствовал, что Рассолкин что-то недоговаривает. Хотелось, конечно, встряхнуть нового временного консультанта за шкирку. Но Стас сдерживался. Ему очень не хотелось, чтобы на самом деле оказалось, что те негативные эмоции, которые он испытывает от общения со Львом Вторым (так они решили называть про себя Рассолкина), оказались связанными вовсе не с личными качествами консультанта, а просто с тем, что он богаче и знаменитее. Очень уж не хотелось полковнику Главка Станиславу Крячко поймать самого себя на зависти. Но, если быть честным, завидовать там было чему. И опять же дело не в деньгах.

Рассолкин был на своем месте. Да, он сразу признался, что больше не практикует, когда Лев передал ему слова Орлова о том, что хоть они и не имеют права предлагать стать консультантом по делу лицу не просто гражданскому и стороннему, а еще и участнику дела, но Главк не будет против, если он поучаствует в расследовании. Главное – не лезть туда, куда нельзя, и не использовать материалы расследования в книгах или статьях. Было видно, что Рассолкину интересно. Он с удовольствием общался с людьми, вне зависимости от их статуса и ранга. Быстро находил ко всем подходы, легко очаровывал. Скромное обаяние буржуазии, наверное, в прошлом выглядело именно так. Франт с аккуратной бородкой, очками и тростью. С приятной русской речью и манерой говорить.

– Вот, кстати, я могу признаться сразу, – сказал Стас. – В том, чему я завидую вам.

– И чему же?

– Тембру голоса и речи. Мне никогда не удавалось так ровно говорить. Всегда эмоции берут вверх и интонации гуляют так, как им хочется, – сказал Крячко.

– Все просто. В прошлом перед тем, как я открыл свой первый кабинет, я брал уроки сценического мастерства и вокала.

Рассолкин заговорил голосом на полутон ниже, но при этом он не заглушил речь, сделав звук тише, а как будто бы расширил голос горизонтально. И теперь низкий, ровный, приятный мужской баритон заполнял кабинет, но при этом оба сыщика понимали, что Лев Второй понизил, а не повысил голос. Но почему тогда его стало лучше слышно?

– Ого!

– Клиенты больше доверяют и открываются тому, чей голос им приятен. Сложно было приучить себя не тараторить: от природы я всегда очень быстро говорил. Не глотать окончания… Но, пожалуй, самым сложным было другое.

– Что? Найти деньги на хорошего учителя? – иронично спросил Крячко.

– О, это само собой. Я полгода сидел только на крупах и твороге. Сложнее всего было избавиться от слов-паразитов. Говорить длинными сложными фразами без задержек, связующих, но не нужных слов, информационного мусора. Но мой учитель сказал, что для того, чтобы развить такую технику речи, нужно читать классиков. Лучше всего Чехова.

– Почему? – заинтересовался Гуров. – Для сохранения словарного запаса?

– Да, – явно обрадовался привычной теме Рассолкин. – Когда голова занята и вы думаете длинными фразами или образами, такими яркими, как было раньше у писателей прошлого, то говорить вы начинаете точно так же. Все эти слова, фразы, вся красота языка остается жить с вами.

– Как поэтично. Но давайте вернемся в наши будни и пойдем пообщаемся с Игорем. Сейчас мы будем в допросной. Все будет как в кино: Стас будет вести допрос, а мы будем с другой стороны стекла.

– Они действительно существуют? Эти комнаты с двойным стеклом? И он правда не будет нас видеть, а мы его будем? – Лев Второй обрадовался как ребенок. Еще немного, и захлопал бы в ладони.

– Да. Все почти так. Только чуть меньше лоска.

Если допросная и разочаровала Рассолкина, то он не подал виду, а сыщики, кажется, подумали, что неплохо было бы сделать ремонт. Они привыкли бывать тут очень часто и не замечали ржавчин на столе и замке двери, облупившейся в некоторых местах краски, окон в царапинах. Откуда они только взялись-то? Нет, все было не так страшно, но все же.