Это тоже травма, просто она другая. Ведь одно дело, когда на ребенка особо не обращают внимания, потому что нет возможности быть достаточно ориентированным на него из-за трудностей в жизни. Но совершенно другое дело, когда родители унижают и насилуют детей.

У каждого из нас есть свои детские истории, в которых мы поранились. Чем больше травм, тем больше внимания уходит внутрь, на раненого ребенка. Если масштабы разрушения небольшие, то человек может периодически возвращаться в воспоминания, когда что-то напоминает о детской боли.

Если же травма колоссальная, то тогда человек живет в этой «пустыне», которая осталась в душе, не вылезая из нее. Он будет снова и снова создавать отношения, в которых по-прежнему будет подвергаться насилию, унижению, пренебрежению. Как бы ни хотелось закрыть эту историю своего детства, человек так или иначе будет создавать себе такую жизнь, которая возвращает снова и снова в тот ад. Благо из этого круга можно выбраться. Для этого нужно найти надежного проводника (психолог, психотерапевт).

Иногда я веду женские группы. Когда мы разговариваем про детские, подростковые травмы или травмы взрослости, то я вижу, как многие делятся своими болями и как бы извиняются: «У меня не все так плохо, как у вас. Мне, конечно, тоже больно. Но я сейчас вас послушала и понимаю, мне не за что тут плакать. Все, что со мной произошло, ерунда. У вас вот какие беды были: бросали, обижали, обманывали, били, насиловали. У меня-то по-другому».

У каждого из нас свой опыт. Не нужно извиняться за то, что пришлось пережить тебе. Уже в этом акте идет предательство себя. Мы не должны мериться своими травмами, своим горем, сравнивать себя с кем-то, лишая себя права на горевание. Этого делать нельзя, потому что это такое колоссальное обесценивание себя, которое не приводит к исцелению, а только к еще большему ощущению боли. Получается, что та маленькая девочка, живущая внутри нас, пережившая когда-то страх, горе, обиды, тогда была одна, ей никто не помог, а сейчас даже я сама ее бросаю, говоря, что нет причин плакать.

Я не говорю о том, что необходимо концентрироваться на своих ранах и смаковать их, достаточно дать себе и своим чувствам признание и принятие, сказать самой себе важные и нужные слова, обнять и посочувствовать. Можно спросить себя: «Что хочет мой внутренний ребенок сейчас?» и дать это. Таким образом, процесс закроется сам по себе.

Раненый ребенок – это бездна. В нее стекают все силы, и никто не способен ее наполнить. Такая внутренняя часть будет поглощать энергию, а не давать ее. Раненый ребенок будет притягивать внимание людей на себя. Если легально не выходит его получить, то в ход пойдут различные манипуляции: шантаж, обиды, требования, претензии, вечное недовольство, постоянное нытье, болезни. Человек вынуждает окружающих вокруг него «плясать», заставляет решать его проблемы, потому что с ним регулярно что-то происходит. Конечно же, это происходит на бессознательном уровне, которым невозможно управлять. Тут стоит подумать о том, какие вторичные выгоды стоят за всем этим.

Раненый ребенок закрывается. Он говорит: «Я никому не верю в этой жизни. Да и вообще, мне никто не нужен. Вокруг все равно нет ни одного достойного человека. Я никого к себе не впущу!» Такое дитя живет с закрытым сердцем. От этого очень сильно снижается качество жизни и отношений с людьми. Человек живет, постоянно ожидая предательства, боли, разрыва отношений, он подозревает всех вокруг. Такой ребенок в любой непонятной ситуации сразу агрессирует, выстраивая границы, которые исключают близость с другими. Но когда человек достигает определенного возраста, психологического и духовного развития, то вдруг начинает очень сильно стремиться к близости и тосковать по отношениям, в которых можно раскрыться, быть настоящим, искренним. Тогда этот внутренний зов ведет его к встрече с внутренним ребенком, которого нужно усыновить/удочерить, долюбить и принять.

Раненый ребенок обманывает. Ему очень страшно говорить правду, потому что думает: «Если я скажу правду, то меня бросят! Кому я нужен такой?»

Однажды у меня был разговор по душам с близким и дорогим мне человеком. Я стояла на грани, чтобы рассказать очень неприятную, стыдную правду о себе. Я этого никому не говорила, потому что считала, что такой меня любить нельзя. Мне очень хотелось раскрыться, потому что было желание стать еще ближе этому человеку. И в то же время было очень страшно это сделать, так как я боялась, что он не выдержит моей правды, потому что она противоречит его ценностям. В этот момент метаний я испытала просто адские муки. С одной стороны, огромная мотивация, а с другой – чудовищный страх быть брошенной, покинутой, раненой.

Этот стыд сжимал меня изнутри, охватывая змеиными кольцами, но сила уже исцеляющегося внутреннего ребенка привела к тому, что я рассказала правду. И тут я с удивлением обнаружила, что человек не сдвинулся с места от моих слов, никуда не ушел, не сказал: «Фу, какая ты плохая, я больше не буду с тобой общаться!»

Он честно показал свое удивление, свои чувства и переживания на этот счет. И это замечательно, что человек может честно реагировать. Благодаря этому мы очень сильно продвинулись в отношениях. От моей правды близкий человек не бросил меня, не ушел.

В том, чтобы решиться открыть правду, мне помогло добаюкивание. Именно лежа в гамаке, ощущая рядом теплую и надежную маму, я смогла почувствовать безусловную любовь ко мне. Та внешняя мама дополнила образ моей уже существующей внутренней мамы (об этой части нашей души мы подробнее поговорим в этой же главе), и во мне появилась опора, помогающая выдерживать свои трудные чувства и трудные чувства другого человека.

Даже если бы в тот момент близкий человек отвернулся от меня, то я бы не умерла, потому что эта связь внутренней мамы с внутренним ребенком стала до такой степени сильная и надежная, что на нее можно опереться. Кто бы ни уходил из жизни, этот контакт нерушим, потому что он не завязан ни на ком третьем.