Единственными признаками жизнедеятельности гуманоида были дыхание, с трудом регистрируемая работа мозга и слабая циркуляция жидкости в подобии вен. Почти все мышцы, или их аналоги, были полностью расслаблены, не было замечено ни выделений, ни испражнений, ни явных симптомов голодания или стресса. Одно только ровное дыхание через клапан. Минимум энтропии.

– Я должен знать, – сказал Сеня, надевая шлем. – Откуда оно взялось? Как давно? Где вы нашли его?

Стас по обыкновению громогласно объявил:

– Государственная тайна, милoк! Но если сможете прочитать его, то, я полагаю, сами всё узнаете. Готовы?

– Нет!

– Хорошо. Значит, начинаем!

– Нет! – протестовал учёный. – А вдруг это меня убьёт? Неужели нельзя найти для этого кого-то ненужного?

В ответ Стас выразительно улыбнулся.

– Да пошли вы! – взорвался Сеня. – Я отказываюсь!

Он хотел было уйти, но понял, что не знает, куда. Сделав несколько кругов по комнате, он вернулся в исходную точку.

Стас смотрел на всё это со снисхождением, готовый однако в любой момент дать команду охране.

– Вы не поняли, Арсений Викторович, – сказал он. – Ваша жена – секретный агент. Мы вели вас несколько лет. Ваше положение исключительное и юридическому регулированию не подлежит. Поэтому всё предельно просто. На одной чаше весов пожизненный срок за вывоз в недружественные страны технологий, представляющих государственную тайну. А на другой – медаль за отвагу и пожизненное содержание.

– Или смерть! – взвизгнул Сеня.

Стас утробно хихикнул.

– Что?

– А, – махнув на учёного рукой, отвечал здоровяк. – Объяснять бесполезно. Приступим.

Сеанс прошёл на удивление безболезненно. Сеня облокотился на стол и сосредоточенно думал.

– Ну? Какие впечатления? Под запись.

Учёный нервным жестом пригладил свои жиденькие волосы. Эта штука определённо жива и более чем разумна. Вероятно, это был первый для человечества близкий контакт третьей степени…

Сеня кашлянул в кулак и попробовал описать свой опыт, при этом активно жестикулируя:

– Ну… Оно там не одно. Оно связано с кем-то. Их минимум двое. И я был ими. Мы балансируем вокруг центра. У каждого из нас по пять точек координации – руки, ноги и голова. Нас связывают простые, но бесконечные отношения между пульсациями. Семёрки, пятёрки, тройки, двойки и единицы. Всё происходит одновременно, и вместе мы выдерживаем какой-то странный ритм… Но мы не способны увидеть картину целиком. Мы навязываем друг другу логику действий, сумма которых превосходит вычислительные мощности каждой из частей. Однако система работает. Работает на задачу. Мы пляшем, и совокупность наших действий – это симуляция параметров вычисляемой задачи…

Стас почесал живот, коснулся рукой носа, нахмурил брови, покосился на охрану и серьёзно спросил:

– Ты хоть помнишь, как тебя зовут?

– Меня зовут герой России! – прошипел в ответ учёный. – Попрошу мне хотя бы не ты-кать! Слушайте, что вам говорят! Мои впечатления свежи, и я говорю быстро, чтобы передать максимум информации. Это не человек. Я ощутил нечто… Очень нехарактерное. Поэтому все детали важны.

– Просто звучало это бессвязно, я боялся, что вы повредились умом, – спокойно сказал Стас.

"Так себе дипломатия".

– Я должен изложить вам всё в виде официального обращения в трёх экземплярах, прошедших глубокую лингвистическую экспертизу?

– Продолжайте, пожалуйста. Давайте не будем вот это вот всё…

Сеня резко вдохнул и выдохнул через нос.

– Ясно только, что это существо ищет ответ на поставленную задачу.

– Какую задачу?

– По-моему, оно и само не знает. Только оба участника – вся система "знает" это.

– И где второй?

– Я не знаю.

– Сможете узнать?

– Я могу взять перерыв? После использования прибора непременно нужен сон, чтобы восстановить биохимический баланс в мозгу. Иначе я сойду с ума и тогда уж точно забуду, как меня зовут.

Его поселили прямо там, в секретном комплексе. Удивительно, но у них здесь были вполне приличные гостевые комнаты. Телефон у Сени отобрали, интернета и телевидения не было, поэтому развлекаться было особенно нечем. Людей он здесь встретил не много, не более двадцати человек. На его вопросы никто не отвечал. В лучшем случае, они молчали, в худшем – грозили тюрьмой за шпионаж. Один тип его прямым текстом обматерил. Поэтому, перекусив макаронами по-флотски в столовой, Сеня сразу же пошёл в свою комнату, принял душ, выключил свет и лёг под хрустящее от чистоты одеяло.

Вроде и кровать была удобной, и подушка идеальная, и пахла она свежестью, но он всё равно долго ворочался и никак не мог уснуть. Ведь учёный рассказал своим тюремщикам и начальникам далеко не всё, что видел и ощутил во время сессии.

Когда Сеня встроился в причудливое биение чужих разумов, один из них, тот, который жил в этом теле, сразу обратил на него внимание. Вернее так – они узрели друг друга. И под пристальным взором этого существа учёный вдруг почувствовал обескураживающе полную наготу. Оно поняло и приняло его. Это было так естественно, приятно и легко… Никогда в жизни он не испытывал подобной гармонии в общении с кем-то, хоть и не понял и не смог бы объяснить, о чём шла "речь". Это понимала только совокупность их разумов. Но он твёрдо запомнил ощущение, которое сопровождало эту связь. Согласие работать на совместный результат. Никаких ужимок, никакого подтекста, лишь прямота, открытость и бесстрашие. Они были беззащитны друг перед другом, и сознание этого заставляло их уважать чужие границы.