– Голос Эйнара поет в твоём сердце? Чудесно-чудесно. Он поет о … - Старик прищурился, пристально рассматривая лицо девочки и она смутилась. По белой коже рассыпался румянец, капельный, словно художник случайно брызнул в нее, как на палитру краску, намечая места будущий веснушек. – Не пробовала ответить ему? Песней. Или подпеть?

– Пробовала. – Девочка опустила глаза и замерла взглядом на цветке. – Он поет балладу о любви мамы и папы. Но мне стыдно петь с ним песнь любви родителей. Это их любовь.

– Конечно, их и ты - лучшее, что эта любовь создала. Стесняешься петь о их любви, спой о своей. – Усмехнулся старик, растирая краску на палитре.

– Своей? Но я же… Мне разве…

– Можно. Песня, если ей рано – не родится. А если сложилась и спелась, то «то - самое время» и пришло. Правильное время любви. Ты пой, девочка, пой. Он услышит. Даже, если ты прошепчешь. Даже, если издалека. Даже, если мысленно. Пой, малышка, а я пока порисую…

Айса расправила плечи, выпрямила спину и неожиданно для себя улыбнулась, склоняя голову слегка вправо, и взглянула в лицо художника, пытаясь воспроизвести мамин взгляд.

– Нет, девочка, не нужно подражать маме. Оставайся собой. Мама никогда никому не следовала. Твоя матушка всегда и везде была первой. Её не понимали с начала, считали выскочкой. Ругали за нарушение традиций и правил, а она лишь смеялась и делала задуманное. А потом начинали носить фасоны платьев, придуманных ей. Класть подушки на дерево лавок. Украшать стены. Сажать цветы. Петь её песни, забыв, что это она их сложила. Надеюсь, что и ты будешь собой.

– Постараюсь. – Айса кивнула головой и расслабилась. Её ладошки раскрылись, открывая взгляду первый весенний цветок. Какое-то время она смотрела на желтый венчик соцветия, а потом, зацепилась взглядом за парящее облако и замерла, глядя в небо. «Эйнар, ты сказал, что вернешься…»

– Айса?
– вдруг прозвучало так близко, словно губы Эйнара шепнули её имя на ухо.
– Айса, я слышу твой голос. Мне мерещится? Или ты меня позвала?

– Ой… позвала. Я хочу с тобой спеть. О любви.

– Я вернусь. И спою с тобой вместе любовь…

Девочка вскочила со ствола дерева, словно её застали за чем-то постыдным и оглянулась. Ил’мара не было. Только что спина художника, прислонялась к старому буку, а теперь там стояла картина. Девушка сидела на поваленном дереве и задумчиво смотрела в небо, где распластанной тенью парил призрачный красный дракон. На губах у девчонки играла улыбка с мечтой и надеждой, а глаза сияли ожиданием любви.

14 - Хэлтор

Сквозь кровавый туман, смешанный с воем и протяжкой звука «А», мелькали обрывки мыслей, чувств, образов.

«А-а-а-аааааааааааа, Хель! Закрой дверь!

В тво-ооо-й чертог, он не вхож! Он не бог!»

Били барабаны или это кровь пульсировала в мозгу и туман становился реже, потом снова чернота неизвестности, неосознанности настигала, и он пытался молотить сломанными крыльями и взлететь. Раз за разом пока не осознал, что крыльев нет и может и не было никогда. «Привиделось. Пригрезилось. Болен? Болен… Сванвейг? Айса?» И снова темень и глухие удары и бормотание старухи. «Старухи? Откуда старуха? А голос все громче. Настойчивей. Требовательней. Хочет что-то… Что?

– Открой глаза. Немедленно. Иначе она умрет и всё будет зря.

«Она? Она жива? Я иду!» Ресницы дрогнули, впуская свет и изборожденное морщинами лицо старухи.

– Хех! Смотри на меня. Не отпускай. Слушай. Смотри! Зацепись за что-нибудь. За родинку. За выбитый зуб! За пучок седых волос, торчащих из родинки! Хех! Держись парень. Тебе жить! Жену спасти. Ты пошёл в путь за женой?

«За ней. Откуда знаешь?»

– Знаю. Тебя знаю. Её знаю. Всех знаю. Хех! Держись парень. Пей. Пей до дна. А теперь держись. Сейчас будет боль.

«Боль? Ну, дава… й… Йаааа».Боль скрутила, выворачивая сломанные кости и от желания похвальбы мужской выдержкой не осталось ни следа. Слёзы брызнули из глаз, превращаясь в водопады, слегка остужающие, отвлекающие боль. И она вдруг схлынула. Или это старуха её прогнала, вымела дымящимся пучком сухотравья. Он изрядно чадил. Хэлтор вдохнул лишку и теперь откашливался, а женский рот, монотонно бубнящий слова заговора, вдруг искривился в улыбке.

– Очухался. Будет с тебя! – Она разогнулась и сунула дымящуюся траву в кадку с водой. Омыла руки в той же воде. Выдернула нож, торчащий в стене и села за землю пола. Подняла руку Хэлтора и положила на свои колени. Закрыла на миг глаза и потребовала:

– Фригг! Стань за правым плечом! Эйр! Стань за левым плечом! Дайте мудрости! Направьте руку!

Она занесла нож над рукой и резко опустила его, глядя в глаза воина. Он не сморгнул. Не вздрогнул. Не отвел глаз. И острие ножа лишь коснулось кожи царапая на ней.

– Соулу. Открывает путь. Тейваз. Сильному воину. Соулу. На пути победы, - Седые пряди наклонившейся резко головы ведуньи, коснулись кровоточащей кожи. – Хех! – резко выдохнула женщина и подняла голову, вновь занося нож.

– Йо! Превозмоги! Йера! Награди за верность! Вуньо! Возрадуйся! Кано! Победи! – И снова седые пряди упали на лицо, вдыхающей силу в руны, женщины. Она откинула руку Хэлтора и встала.