Я встала вместе с ним.

Зашагала вместе с ним.

Пошла туда, куда он.

Когда кладбищенские работники приготовились опустить гроб в землю, остались только мы и ближайшие родственники.

К нам подошел его отец. Нейт напрягся всем телом.

— Надо поговорить о ферме. — Отец встал перед Нейтом и наклонился к нему. — От этого разговора не уйдешь, сын.

По одному его тону я поняла все, что нужно было знать об их отношениях.

«А ты вообще чего-нибудь боишься? Должно же быть что-то?»

«Конечно. Боюсь стать похожим на отца».

Вот что Нейт сказал в тот день на пляже.

Он выпустил мою руку и мягко отодвинул меня назад.

— Не сейчас, Дэвид, — сказала тетя Нейта, та, что постарше, и сложила зонт.

Дождь закончился. У тети были такие же черные волосы, как у племянника, она держалась чересчур натянуто, и я догадалась, что она не лучшего мнения о его отце.

Я тоже опустила зонтик и нажала кнопку, чтобы он сложился автоматически. Напряжение нарастало.

— А когда еще? — огрызнулся его отец. — Он не проронил ни слова с тех пор, как приехал, а завтра уезжает в свой чертов Афганистан. Когда же мне с ним говорить?

Завтра? Сердце ушло в пятки.

— Она оставила ферму ему, это ни для кого не секрет, — проронила другая тетя и встала рядом с сестрой. — Мы видели завещание.

— Ферма должна принадлежать мне, — заспорил отец. Ни один мускул на лице его сына не шевельнулся. — Я был ее мужем! — Не сумев добиться реакции, отец Нейта повернулся ко мне. — Может, твоя хорошенькая подруж…

— Не смей с ней говорить, — процедил Нейт и шагнул вперед, одновременно отталкивая меня назад.

О черт. За все годы, что мы с ним были знакомы, я ни разу не видела, чтобы он злился.

— Надо же, заговорил! — Отец Нейта всплеснул руками, будто вознося хвалу Господу. — Ну что, теперь готов обсудить ферму? Я прожил на ней гораздо больше твоего.

— Мне нечего тебе сказать. — Нейт попятился, рукой по-прежнему загораживая меня от своего отца.

— Что ж, убегай дальше, если тебе так хочется!

— Дэвид! — осадила его тетя.

— Зайди к этому чертову нотариусу и перепиши ферму на меня, — велел отец голосом ледяным, как дождь. — Это меньшее, что ты можешь сделать после того, как целых пять лет не приезжал ее навестить!

Я ахнула.

— Иззи, отойди, — предупредил Нейт тихим угрожающим голосом.

Прежде я никогда не слышала, чтобы он говорил таким тоном.

— Нейт? — Наверняка был способ предотвратить конфликт или хотя бы отложить его до момента после похорон, наверняка…

— Отойди, прошу тебя. — Он неотрывно смотрел на отца.

Я послушалась и отступила на несколько шагов. Если Нейт считал, что сейчас не стоит отводить глаз от отца, значит его этому научил опыт.

— Как ты любезен со всеми, кроме собственной семьи, — процедил отец, и его глаза гневно полыхнули. — Подпиши документы, черт бы тебя взял, и возвращайся обратно в свою новую лучшую жизнь. Мы оба знаем, что ферма тебе не нужна и ты не способен ею управлять.

— Ты прав. Она мне не нужна. Но ты ее не получишь, — ответил Нейт. Его руки расслабленно висели по бокам.

— Ты что, собираешься вышвырнуть меня на улицу?

Нейт покачал головой:

— Пока нет.

— Что это, черт возьми, значит? — Лицо отца побагровело.

— Значит, пока можешь там жить, — пожал плечами Нейт.

— Пока? — Отец нахмурился, сжав кулаки.

Мой пульс подскочил.

— Может, несколько месяцев. А может, лет. Не знаю. Но однажды я решу ее продать. — Нейт понизил голос, и даже работники кладбища прекратили свои дела и стали с любопытством наблюдать, чем дело кончится. — И я тебе об этом не скажу, не предупрежу заранее. — Он покачал головой. — Нет, я хочу, чтобы ты боялся. Просыпался каждый божий день и думал: может, сегодня? Может, сегодня тебе воздастся по заслугам за то, что ты с ней сотворил? Хочу, чтобы ты был как на иголках, совсем как она по вечерам, когда ждала тебя с работы и не знала, в каком ты придешь настроении и кого решишь избить — ее или меня.

Я похолодела. Четыре года назад Нейт взошел на борт самолета с рассеченной губой. Что он сказал об этой ране? И о содранных костяшках?

«Меня уже пытались убить, но в этот раз я хотя бы буду вооружен». Значит, он говорил об отце.

— Больше всего я жалею не о том, что не приезжал домой все эти годы, — продолжал Нейт. — Мама знала, что я поклялся никогда больше не дышать с тобой одним воздухом. Больше всего я жалею, что не увез ее от тебя, хотя старался изо всех сил.