Приди в себя. Он тебе не принадлежит. Вы просто друзья. И нельзя лишать его права на утешение. Я положила щетку для волос на тумбочку рядом с лекарствами от СДВГ и взяла поднос с остатками заказанного в номер ужина с полированного обеденного стола. Около двух часов назад таблетки перестали действовать, и я за милую душу умяла чизбургер. Я открыла дверь, выставила поднос в коридор и юркнула в номер, чтобы никто не увидел меня в халате, но мое внимание привлек сигнал лифта.

Из лифта вышел Нейт и провел рукой по мокрым волосам. На нем по-прежнему был плащ с похорон.

Наши взгляды встретились. Нейт решительно и сосредоточенно направился ко мне; он приближался стремительно. Мой пульс часто забился. За те часы, что мы провели порознь, тревога Нейта не улеглась. Он все еще шагал по опасному уступу, отделявшему прошлое от настоящего и прежнего Нейта — от того, в кого он превратился, снова и снова возвращаясь на войну.

И за секунды, что потребовались ему на преодоление расстояния между нами, я поняла: плевать, какая версия мне достанется. Между мной и всеми версиями его «я» существовала неразрывная связь. Прежний Нейт — тот, что жил здесь, в Иллинойсе, — спас меня во время авиакатастрофы. Повзрослевший — тот, кем он стал через пару лет, — вскружил мне голову в Джорджии. А Нейт настоящий… при мысли о нем сердце пускалось вскачь и преисполнялось желанием.

О боже.

Это чувство в груди…

Это любовь.

А завтра он возвращается в Афганистан.

Я попятилась, но оставила дверь открытой. Нейт шагнул за порог; от него пахло дождем и выветрившимся одеколоном.

— Мне нужно…

Я закрыла дверь, он повернулся ко мне, и я увидела в его ясных голубых глазах такое смятение чувств, что колени чуть не подкосились.

— Мне нужна ты.

— Хорошо, — кивнула я.

— Иззи. — В его голосе слышались мольба и предостережение. Он смерил меня взглядом с головы до ног и переступил с ноги на ногу. Огонь в глазах Нейта было невозможно спутать ни с чем; точно так он смотрел на меня в мой день рождения в прошлом году. — Кажется, ты не понимаешь…

— Я все понимаю, — прошептала я.

Наши взгляды встретились, и через секунду он прижал меня к двери и поцеловал.

Вкус его поцелуя не изменился, но изменился сам поцелуй. В отчаянном сплетении языков все проблемы, казалось, отступали, растворялись. Я отвечала Нейту так же страстно, показывая, что готова сделать все, что он хочет, и все, что ему нужно.

Я знала, что он никогда не обидит меня и не заставит делать то, чего я не хочу.

А я хотела его.

Губы Нейта замерзли, но язык был теплым. Он весь был холодный и продрогший, одежда наверняка промокла насквозь. Его руки скользнули по моему халату; Нейт подхватил меня под бедра, приподнял и снова прижал к двери. Мы оказались лицом к лицу.

Я обняла его ногами за талию, обвила руками шею, а он целовал меня все глубже и ненасытнее. Дождевая вода стекала с его волос на щеки, но нас это не остановило. Я прикусила его нижнюю губу, а когда он попытался отодвинуться, снова поцеловала; втянула его язык в рот, и у Нейта вырвался животный стон.

Желание обожгло меня раскаленной лавой; кожа покраснела и согрелась даже на бедрах, к которым прижимался холодный мокрый плащ.

Нейт отодвинулся и, не переставая меня целовать, отнес в номер, но не в спальню. Усадил на обеденный стол. Я сражалась с его мокрым галстуком и наконец ослабила узел и стянула галстук через голову. Затем сняла с Нейта мокрый пиджак, и тот глухо плюхнулся на пол.

— Опусти ноги, — велел Нейт между страстными пьянящими поцелуями.

Я расцепила лодыжки и свесила ноги со стола.

— Идеально. — Он погладил мои бедра под халатом, и в животе все затрепетало. Я знала, что умели делать эти руки, эти ловкие пальцы, и была к этому готова.

Но прикосновения, которого я так жаждала, не последовало.

Я вслепую расстегнула пуговицы на его рубашке, не отрываясь от его губ и потому не глядя вниз. Наконец, расстегнув последнюю, вытащила рубашку из брюк и каким-то образом умудрилась совладать с пуговицами на манжетах, пока Нейт гладил мои бедра. Он целовал меня в губы, в щеки и шею, а я стягивала с него рубашку, промокшую насквозь и прилипшую к телу.

Потом я отстранилась и посмотрела на него.

— Нейт, — прошептала я и восхищенно залюбовалась его телом, идеальным, как у греческого бога. За последние полтора года он стал еще мужественнее: великолепные кубики на животе, рельефные грудные мышцы. Глубокие бороздки по обе стороны от живота будто умоляли провести по ним языком. Я посмотрела на него. — Ты невероятный, — сказала я.

— Мне нужна только ты. — Он нежно коснулся моего затылка. — Где бы я ни был, в любой глуши, сколько бы мы ни проводили в разлуке, ты мне снишься. Даже если я знаю, что ты с другим…