Доктор, или профессор, как иногда называли Борхардта (он некогда преподавал в военной академии в Германии), после того как ФСБ отказалось от его услуг, исчез из поля зрения. Теперь он снова всплыл, и Гувер был рад этому. С тех пор как на сцену выступил Борхардт, агенты ФСБ знали, что они должны быть на-чеку: в лысом черепе Борхардта помещался один из самых искушенных шпионских умов Германии. Он был специалистом как раз по анализу, систематизации, использованию всех и всяческих фактов и данных, какие только могли пригодиться для целей шпионажа. Теперь было ясно, что Борхардт — тот самый человек, который способен использовать газетные вырезки и статьи в технических журналах, собранные Люси Бемлер.

Очевидно, он и Людвиг были ведущими фигурами второго шпионского центра, и ФСБ подозревало, что их связи обширны. Как и при расследовании дела Дюкена, нащупывание пути будет длительным, трудным и опасным.

Людвиг, как показало наблюдение, всегда посылал письма с центрального нью-йоркского почтамта на углу 8-й авеню и 32-й стрит. Он, видимо, знал график отправления судов, так как с большой точностью появлялся на почтамте как раз во-время, чтобы захватить ближайший пароход на Лиссабон через Бермуды. Агенты ФСБ выучились распознавать интересующие их письма еще прежде, чем почта уходила из Нью-Йорка; это позволяло обнаруживать их сразу же по прибытии на Бермуды.

Через две недели после того, как за Людвигом впервые установили наблюдение, цензоры окунули пачку его писем, написанных невидимыми чернилами, в различные реактивы. Да, шпионы Людвига умели добывать сведения! Здесь были подробные сообщения об отплытии норвежских, французских, голландских и британских пароходов из Нью-Йорка и Бруклина. Цифры продукции некоторых авиационных заводов приводились с исчерпывающей точностью. Обычно Людвиг употреблял для обозначения предприятий женские имена. «Грейс» означало завод самолетов-истребителей Груммана, «Бесси» — авиационный завод Брустер, «Сара» — «Сперри Жироскоп Компани».

Диверсионные планы Берлина все более расширялись. Это подтверждалось известиями, приходившими в Вашингтон из-за границы. Гиммлеру требовалось все больше студентов из США — молодых немцев, которые приняли американское подданство и прожили в стране достаточно долго, чтобы в совершенстве знать язык и обычаи. Так, например, стало известно, что некий Джордж Джон Даш, высокий тридцатилетний мужчина с крючковатым носом, работавший в Америке официантом, теперь репатриировался и учится в академии диверсантов. Узнали также, что Даш был другом Эдуарда Джона Керлинга, бывшего метрдотеля, и Германа Нейбауэра, бывшего повара в отеле Чикаго, которые к тому времени распростились с США и уехали в Берлин.

Таким образом, более чем за год до высадки восьми нацистских диверсантов на побережье Лонг-Айленда и Флориды Гувер знал о троих из них.

В скрытой борьбе с Дюкеном наступил период затишья. Себольду попрежнему удавалось перехватывать важную информацию, которую Дюкен добывал для передачи в Германию. Но коварный бур ухитрялся то и дело ускользать от агентов; становилось все более ясно: именно тогда, когда он скрывался из виду, он направлял сведения в Германию иными, неизвестными ФСБ путями.

«Натурщица» Лили Штейн работала в контакте с неким Эдмундом Карлом Гейне. Человек это некогда был представителем «Форд Мотор Компани» по организации фордовских предприятий в Германии и других зарубежных странах и сохранил связи на автомобильных заводах в Детройте, которые тогда как раз перестраивали свою работу для военных нужд. Благодаря прошлым связям Гейне имел доступ на множество заводов в Детройте и во время инспекционных поездок доставал любые производственные данные, какие требовались Гитлеру.

Данные эти передавала Себольду Лили Штейн. Обязанностью Себольда было заносить их на микропленки и вручать таким «верным» людям, как Вильгельм Зиглер, шеф-повар на пассажирском пароходе «Америка». Что касается Германа Ланга, угрюмого мастера с завода авиаприцелов Нордена, который как будто недолюбливал Себольда, — то теперь выяснилось, что он еще раньше взял на заводе отпуск и отправился в Германию. За время пребывания там он сообщил нацистским инженерам и конструкторам все, что мог вспомнить о деталях авиаприцелов; но эта информация не принесла им особенной пользы.

Берлину требовались детали авиаприцелов. Станция АОР в Гамбурге запрашивала об этом все более настойчиво, и теперь у Себольда был хороший предлог для свидания с Лангом. Выяснилось, что для Ланга это был прежде всего вопрос о денежном вознаграждении. У него было на 3 000 долларов ценных бумаг, курс которых упал; в связи с этим Ланг поставил условием, что германское правительство оплатит любой убыток, который он потерпит при ликвидации акций перед возвращением на родину.

— За этим дело не станет, — сказал Себольд. — Но сможете ли вы достать некоторые детали авиаприцела, чтобы мы могли переслать их через кого-нибудь вроде Зиглера?