Шрифт:
Но вот качнулась ветка, шевельнулась тень, над плечом Фавна с шумом и шуршаньем взвилась какая-то птица… Нимфочка в испуге подняла глаза, и её испуганный взгляд – нежный, опасливый, выпытывающий – словно б встретился на мгновенье с зазеленевшими в полутени глазами Фавна… Но – она не заметила его, и, развернувшись, бросилась бежать, почти бесшумно скрывшись в солнешных, шумящих зарослях у берега…
Фавн ещё несколько мгновений глядел ей вслед, привыкая к новому (без неё) блеску поверхности реки, и к чему-то новому в себе; через минуту его отраженье появилось в той же заводи. Задумчиво оглядывая берег, и всё ещё видя, неся в себе – ту, исходную картинку, Фавн вдруг заметил мягкий радужный отблеск – там, где на золотом солнечном песке колени нимфочки оставили лишь углубления… На ладони Фавна, переливаясь, почти прозрачнея в капельках воды – лежал перламутровый гребень, волшебное произведенье старых лесных мастеров, о которых всегда ходили легенды, ибо жили они – ещё даж до людей, придумавших лес – и Фавна. Он был прост, совершенен, хоть и в песчинках и капельках росы, – и Фавн завороженно, не отрываясь….
Но вот он выдохнул, зажмурился – и перед его закрытыми глазами всё так же расчёсывала волосы нимфа, и всё так же на его ладони – сверкал, перламутровел в восходящем солнце гребень…
Чуть из мифологии Фавна
А вот и когда-то пропущенная сказочка о феечке… ох, нет, о ведьмочке, Фавне и… одуванчиках [41] .
Однажды ведьмочка сплела венок из одуванчиков. Бог весть почему – быть может, в тот день как-то особенно пахла сирень, или особенно нежно и прозрачно голубели небеса, и ей хотелось чего-то… необыкновенного. Пальчики её были нежны и неумелы (хотя с другими ведьминскими обязанностями она справлялась отлично), а потому венок получился густой и растрёпанный, с торчащими травинками… Но он так изящно обрамлял нежный очерк её лица, что она залюбовалась своим отраженьем в зеркале маленького лесного озерца…
41
Цветок семейства сложноцветные, Asteraceae, иногда – цвета отраженья солнца в воде
Но в это мгновенье смутное пятно чьего-то ещё лица мелькнуло сзади – ведьмочка успела лишь разглядеть раскосый очерк глаза да странную тень – и виденье исчезло почти беззвучно в густых зарослях за её спиною, и в её слишком любопытном, хоть и чуть испуганном взгляде…
Ведьмочка, впрочем, скоро почти позабыла об этом, а меж тем Фавн (это следы его копыт отпечатались на отмели, где любовалась собою Ведьмочка), чувствовал что-то необычное в весеннем ветре. Нежное томленье, воспоминанье о её отраженьи, жёлтый цветок, упавший из её венка, и увядший в его пещере…
И в жизни ведьмочки появились одуванчики. То она находила букет у ручейка, в котором черпала воду (и вдохновенье) для своих колдовских занятий, то цветы усыпали тропинку, по которой она возвращалась, а то вдруг она находила их на своём пороге, или на окне…
А меж тем лето вступало в силу, и один за другим одуванчики начинали белеть и пушистеть… И ведьмочка задумывалась, и отчего-то грустила, и улыбалась, и что-то вспоминала…
И вот, в один прекрасный день (ах, всё-то у вас в сказках случается в прекрасные дни! – посетовала одна читательница; так быть может, дни и становятся прекрасными, потому что сказошности случаются именно в этот день?:-) – ведьмочка увидела перед собою огромный букет пушистых, прозрачных, изящных цветов, а за ними – странную, коленопреклонённую фигуру. И когда она осторожно коснулась пальчиками букета, пушинки словно нехотя разлетелись, и…
С тех пор уж давно отцвели и облетели одуванчики, вступили в силу розы и ирисы, а потом и вовсе – осенние хризантемы и георгины… Но только Ведьмочку и Фавна часто видели вместе в лугах и в солнечных рощах, в лесных гущах и у берегов рек. И весною – с того момента, когда распускались одуванчики, и до тех пор, пока последняя пушинка не слетала с них, головы Ведьмочки и Фавна всегда украшали венки…
Вот такую историю я прочёл однажды, разбирая свои старые бумаги, поучившие потом название «Мифология Фавна»… На самом-то деле историй в «Мифологии» много, просто некоторые из них ещё не случились, а некоторые – пока не записаны…
Однажды случившееся, или смысл простых вещей
И проясняется смысл простых вещей… Обыденность сумерек, привычность нежности – настолько, что перестаёшь её ценить и позволяешь себе поддаться мгновенным, проходящим нежеланьям.
«Сентиментальность» по Далю – это… поищем-ка… – опаньки! а и нету там этого слова… Пускай, не суть, знаю лишь, что способность обливаться слезами над вымыслом и воскрешать былое [43] , есть, как, наверное, и deja vu – признак того неуловимого, что отличает – творца.
42
Deja vu, однажды виденное, угу. У вещички этой был ещё подзаголовок «воспитание чувств», но здесь он не имеет с Флоберовским ничего общего, раскрывая, всего навсего, смысл простых вещей…
43
Конечно, Набоковские «Другие берега»: «Заклинать и оживлять былое я научился Бог весть в какие ранние годы – еще тогда, когда, в сущности, никакого былого и не было»
И каждая из строк и картинок воскрешённого при сотвореньи былого, однажды случившегося, ведёт на свои пути – воздушные [44] , небесные ли, но – уводит от того чистого, первоначального чувства-ощущенья, побудившего коснуться клавиш воспоминаний. И только если возникающая музыка слов уютна, узорна и кружевна (словно вы решаете «ещё раз перечитать историю о том, как герцог Бофор бежал из Венсенского замка» [45] , или снова поглядеть через плечо рисующей акварелью Ады [46] , или [47] …), знакома и обворожительна, лишь тогда душа сама собою принимает эту реальность, не слыша соблазнительного звона серебра…
44
Те ли, пастернаковские ли?
45
Но для этого надо читать Дюма так, как читал его «Мальчик со шпагой» у Крапивина, или я, уже потом, «Двадцать лет спустя»
46
Конечно же той, из Ардора
47
Ну или следовать знаменитому совету «… перечти «Женитьбу Фигаро», или «а почитаю-ка я «Театральный роман…», с таким же удовольствием, как когда-то АБС
Отвлекающего соблазна – звона серебряных монеток [48] , быть может, или, напротив, манящего – звона серебряных монист гоголевской цыганки, тряхнувшей головою на залитой солнечной дымкою травяной поляне под Римом? Или звона кошеля с серебром, брошенного нищему на мощёную парижскую (или арканарскую) мостовую… Блеск серебра на солнце, и – сквозь звон музыки, «серебро Господа моего» [49] , – возвращение к сотворенью, но если не успеешь расслышать, понять однажды случившееся, соблазнишься – всё вернётся к исходной тишине, безнадёжности и невозможности [50] того, что так желанно хотелось узнать, разглядеть в потоке равнодушного времени – того, что обещано, обещалось и обещается вот сейчас прустовским солнечным лучом [51] – некого блаженства понимания, которого, наверное, и нету на этой земле вовсе… Пониманья смысла простых вещей, слиянья с этим неспешно-стремительным потоком времени, пониманья, в котором душа могла бы раствориться, пониманья, воплощённого в… Бог весть в чем, в ком. Хотя я лукавлю – я знаю возможные его воплощенья; и отсутствие выбора, возможности ответить на этот вызов красоты и желанья [52] , наполняет душу равнодушием, с которым всегда можно глядеться в колодец времён [53] , или – в поток проходящего мимо столь же равнодушнонеспешного времени [54] , снова забыв о самых простых вещах…
48
Не тридцать серебряников, конечно, но – плата за отказ от «однажды сбывшегося»
49
От Бориса Борисыча, и через «Ассу»
50
Ах, как это слово «Не-воз-можж-но» произносил в своих стихах И. Анненский…
51
Сборник «Пруст против Сент-Бёва», вещичка «Солнечный луч», попавшаяся мне много позже, чем случился этот текст.
52
«Книга отражений» Ин. Анненского: «Красота у Лермонтова – всегда вызов…»
53
Кажется, точно так же назывался скучный роман Г. Каттнера, блистательного автора многих любимых мною рассказов. Или автор рассказов (поговаривают) – его жена?
54
Времени, дирижируемого ехидным Время-Дедушкой © «Алиска» от В. Высоцкого и К°