— Это не означает, что он готов к возможным неприятностям из-за моей персоны, — продолжал Вольфрам. — Но все остальные варианты еще хуже. Значит летим к вашему Шульцу.

— Он говорил, ты разбираешься в артефактах, — осторожно уточнила Юми. — Ну… которые нечеловеческие. От исчезнувшей расы с четырьмя…

Она явно смущалась. Виктор даже удивился.

— Разбираюсь, — улыбнулся Вольфрам. — Уверен, нам с ним найдётся о чем поговорить.

— Значит, Элизиум, — подытожил Виктор.

— Совсем близко. Капитан… Юми?

— Согласна. Прыгаем как только можно будет…

Она явно хотела спросить что-то еще.

— Расскажи уже ей, — вздохнул Виктор. — Не видишь, сидит ёрзает аж.

— Хорошо, — улыбнулся Вольфрам и положил на стол все четыре руки. — Готовы слушать?

Юми смотрела на него во все глаза, не мигая. Виктор поморщился и отхлебнул гадости из кружки.

— Я начну издалека. Вы, должно быть, обратили внимание, что люди на планете, по крайней мере в трущобах, немного странные?

— Непропорциональные, — закивала Юми. — Ненамного, но опытному глазу заметно.

— Опытному глазу?

— Я художница. А художнику нужно знать анатомию.

— Обязательно, — улыбнулся Вольфрам. — Замечательное у вас хобби.

— Эм… это не хобби. Я профессиональная художница, — Юми выделила голосом слово. — Неплохо этим зарабатываю.

«Ну не могла не похвастаться» — с усмешкой подумал Виктор.

— Если люди готовы платить, чтобы насладиться вашим творчеством — то это успех.

Виктор как раз в этот момент хотел отпить гадости, и вместо смеха забулькал в кружку. Едва не облился.

— Я покажу, над чем сейчас работаю, — засуетилась Юми.

— Лучше не надо, — усмехнулся Виктор.

— Позвольте, я сперва закончу рассказ, — попросил Вольфрам. — Но потом — обязательно.

Юми аж засветилась. Вольфрам поставил два локтя на стол, сплёл пальцы и начал рассказ.

— Человек как биологический вид, как хомо сапиенс, сформировался в результате эволюции в определенном, довольно узком диапазоне условий. И когда развитие цивилизации потребовало колонизировать другие миры, оказалось, что они для него не подходят. В большей или меньшей степени, но условия рознятся, и нигде не будет второй Старой Земли. Проблему… относительно успешно купировали разными способами, как правило техническими.

— Терраформирование? — спросила Юми.

— В том числе. Но это не было панацеей. И тогда ученые, несколько коллективов независимо друг от друга, стали разрабатывать медикаментозную терапию для ускорения адаптации.

— Решили ускорить эволюцию? — предположил Виктор.

— Эволюция работает совсем не так, — покачал головой Вольфрам. — Лучше понимать это как узконаправленные мутации.

— Мутации?.. — забеспокоилась Юми. — А потом что-то пошло не так, не сработало как надо, и просто ударило по здоровью людей? Сделало их, ну… мутантами?

— Вы не только очаровательны, но и умны. Мутации оказались… трудноуправляемы. Все участники и добровольцы пожалели, что согласились. Но эффект сохраняется даже спустя несколько поколений.

Юми отвела глаза. Виктор поморщился и отхлебнул остывшей гадости из кружки.

— Жаль, что всё так вышло, — вздохнула девушка. — Что не получилось.

— Не все так думали, — помрачнел Вольфрам. — Опасения высказывались в основном насчет успеха проекта. Существовала гипотеза, что направленная мутация закрепится в геноме и со временем приведет к образованию нового подвида хомо сапиенс. Который, с течением времени, может утратить генетическую совместимость с исходным. А это катастрофа.

— Всё так плохо? — осторожно спросила Юми.

— Всё ужасно, — вздохнул Вольфрам. — Представьте, что рядом с вами живут другие люди. Они дышат таким же воздухом, потребляют те же ресурсы. Но они — не вы, они другие.

— Это называется расизм, — заметил Виктор.

— Это гораздо хуже, — отрезал Вольфрам. — «Расизм» — это когда ты не любишь человека за то, что у него кожа другого цвета. А потом твой сын женится на его дочери, и ты со счастливой улыбкой нянчишь внуков. Но если новый подвид человека генетически не совместим с исходным, никаких внуков не будет. Потому что вы принципиально другие. У вас не может быть совместного будущего. Но вы потребляете одни и те же ресурсы…

«А тема его задевает,» — подумал Виктор. — «Вон как заговорил, позабыл культуру». А вслух сказал:

— И, рано или поздно, встанет вопрос: «если мы разные, то зачем делиться?».

Он попробовал отхлебнуть из кружки, но гадость предательски закончилась.

— Вот именно, — кивнул Вольфрам. — Человечество и так разобщено сверх всякой меры.

— Так было до открытия маяков, — заметил Виктор.

На самом деле он не сильно любил умничать, но разговоры «в одни ворота» немного раздражали.