— Ну, вот и всё, — я обвёл взглядом зрителей, — не знаю, называется ли это у вас фехтованием, но сила рук важна.

Песок под ногами разъезжался. Зрители расходились в стороны. Кто-то захлопал. Сначала медленно и вяло, но потом апплодисменты стали сильней. Кто-то свистнул, выкрикнул браво. До ушей доносились обсуждения боя. Предположения о моей физической силе.

Вот, кто ещё тут диванный эксперт. Я все шесть лет занимался со штангой. Восстанавливал себе физическую форму. Интересно, они держали в руках копьё? Настоящее, боевое.

Оно так-то не тяжёлое, но постой с ним целый день. Или в бою им поработай несколько часов. Вот я и использовал вместо копья гриф от штанги. Проработал связки так сказать.

— Княжич, — я воткнул клинок в песок и протянул ему руку, — надеюсь, Вы смиренно примите урок, что не стоит бросаться оскорблениями, и выполните обещание?

Я ожидал, что сейчас начнётся торговля. Он начнёт и дальше обвинять меня в использовании магии, но он удивил. Бросил взгляд в сторону, где стоял незнакомый мне преподаватель рядом с заведующим кафедрой Конрадом Бергсоном, и ухватился за руку:

— Зубы я залечу, но урок запомню, — он кроваво улыбнулся и встал на ноги, — моё слово твердо, хоть Ваша победа, граф, и не совсем по канонам фехтовального спорта.

— Зачем портить клинок, когда можно решить вопрос руками? — улыбнулся я.

Волков напрягся на секунду, но тут же кивнул:

— Этот урок я тоже запомню, — он утёр губы тыльной стороной ладони, — надеюсь, вы научите меня этому блоку?

— Научу, — кивнул я, чувствуя, как одним вопросом становится меньше. Теперь в новый клуб надо искать не троих, а лишь двоих.

— Кстати, что у Вас за кружок? — спросил Волков, убирая меч в ножны за спиной.

— Сам пока не знаю, — пожал я плечами и улыбнулся, — только иду его открывать. — Я протянул ему руку, — и давай на «ты», Кирилл.

— Владимир, — ответил на рукопожатие Волков, а в его глазах читалось удивление.

— Приятно познакомиться, — кивнул я и отвернулся от него: — идём, тут где-то мой друг ждёт. Найдём ещё двоих человек и пойдём в деканат.

Волков ничего не ответил. Я же огляделся в поисках Тихона. Не нашёл его и пошёл туда, где слышал его в последний раз.

Песок под ногами взметнулся пылью, и я услышал голос Тихона:

— Эй, я ставил сто пятьдесят пять рублей!

— Так тебе их и отдали.

— Но я выиграл, — возмущался Тихон.

— Он магией воспользовался, разве не почувствовал? — отвечал другу какой-то толстяк чем-то похожий на Георгия, — скажи спасибо, что ставку отдал

— Это воровство, — стоял на своём Тихон.

— Слышь, малой, а я сейчас как дам тебе в лоб…

Договорить толстяк не успел. Я с ходу дал ему под дых, схватил за шею и приподнял на цыпочки.

Рука задрожала. Тело напряглось до предела. Потянуло в лопатке и пояснице. Пришлось полностью сосредоточиться на действии. Только и успел заметить, как вытянулось лицо Волкова.

— Ты сколько весишь, боров? — прошипел я не от злости, а от тяжести.

— Сто тридцать, — просипел толстяк и обмяк ещё сильнее, от чего стал тяжелее килограмм на двадцать.

— Ты и сейчас магию чуствуешь? — просипел я.

— Нет, — тот попытался помотать головой, и я его отпустил.

Толстяк взмахнул руками. Не смог поймать равновесие и шлёпнулся на пятую точку.

— Раз вопрос о магии снят, то выворачивай карманы, — я вздохнул с облегчением, тяжелая это работа, тащить бегемота, и посмотрел на Тихона: — сколько он должен?

— Две тысячи, — промямлил Тихон, не сводя глаз с моей руки, и, неожиданно, спросил: — а ты подкову разогнуть сможешь?

— Ага, две, из алюминия — пожал я плечами, — но ладони потом болят, ты деньги забирай, — я кивнул на толстяка.

Он как раз вывернул карманы, и на траву, рядом с ним, вывалились мятые купюры.

Тихон кинулся к деньгам. Уронил очки, поднял их, собрал купюры в кучу. Пересчитал и, свернув в две пачки одну протянул мне, а другую положил рядом с толстяком.

— Там больше оказалось, — пояснил он, поймав мой взгляд, а Волков лишь хмыкнул и покачал головой, — нам же чужого не надо?

— Не надо, — согласился я и глянул на толстяка, — претензии есть? А если найду?

— Нет, нет, — пискнул тот.

— Сразу бы так…

— Кирилл Дмитриевич, — послышался сзади медовый голосок, — Вы снова похваляетесь силой, обижаете маленьких и слабых?

— Лидия Фадеевна, — я натянул на лицо улыбку и обернулся, — свет очей моих, рад лицезреть Вас. Только о чём Вы? Разве, — я указал на толстяка, — этот витязь маленький и слабый? Да он же боевая машина. Прямо тяжёлый танк.