Шрифт:
— Убери Орлова из Академии, Егор, — произнёс проректор, после минутного молчания, и Вербицкий вздрогнул от неожиданности. — Собери наших, консолидируйтесь и сделайте это.
— Будет исполнено, — прошептал Вербицкий, не веря до конца, что сегодня для него всё обошлось, и он не потеряет работу.
— Прицепитесь хоть к чему-нибудь, — добавил проректор Шелестов, наблюдая, как в кресле оживает подчинённый. — Хоть к нарушению комендантского часа или внутреннего распорядка. Я надавлю, и его уберут без предупреждений. Он здесь не нужен.
Слон на хате у Повара. После звонка графу Орлову.
— Повар, я договорился, — Слон понурил голову и посмотрел на свои ботинки, — но он просил перенести на шестнадцать часов. Раньше не сможет.
— Молодец Слоняра, — крепкий мужчина с коротким ёжиком волос не отрывался от монитора, — переносим и завтра ждём клиента.
— Ещё, я в трубке слышал, как его назвали графом Орловым, — Слон так и не поднял головы, — он сказал, что не сможет принести все артефакты. Только образцы.
— Не ссы, — Повар свернул окно браузера, в котором некто в даркнете обещал за голову графа Орлова сто тысяч рублей, и с улыбкой посмотрел на шестёрку, — для торговли нам хватит и этого.
Глава 19
Сердце ухнуло и застучало быстрей. Распахнул глаза. Напрягся. Оглянулся. Но никого рядом не увидел.
— Ай! — донёсся из-за угла тонкий писк знакомого голоса, — пустите, бабушка.
— Оглоед какой вырос, — проскрипел голос Марии Ивановны, — тамбовский волк тебе бабушка.
— Простите, тётенька.
Я осторожно сполз по стеночке и выглянул из-за угла. Тучная фигура Марии Ивановны стояла ко мне спиной. Над ней возвышался Жорик. Его лицо замерло аккурат надо узелком седых волос.
Рука вахтёрши застыла возле его уха и тянула кабанчика вверх, отчего брат Лидии привстал на цыпочки и казался выше обычного. Лицо его исказила гримаса боли.
— Какая я тебе тётенька, — процедила Мария Ивановна, — признавайся, девок портить шёл?
— Нет, Мария, — Жорик снова запищал от боли, — Ивановна. На звёзды смотреть.
— Звёзды? — в голосе вахтёрши прорезалось удивление.
— Сегодня ретроградный Меркурий начался, — пролепетал Жорик, я увидел, как у него по щекам потекла слеза. — Всегда мечтал увидеть… ой-ой-ой, — он встал ещё повыше, — даже телескоп с собой взял.
— И где он? — в голосе Марии Ивановны появилась задумчивость.
— На крыльце оставил. С ним красться неудобно.
Рука вахтёрши стала опускаться вниз. Пятки Жорика коснулись пола.
— Что ж ты, орясина бестолковая, не предупредил, — проскрипела вахтёрша, — я бы спокойно «Крепостную Евлампию» смотрела, а не за тобой гонялась.
— П-простите, — проблеял Жора, — думал, проскочу мимо, и Вы не услышите.
— Но услышала. Отвлёк на самом интересном месте, — рука Марии Ивановны окончательно отпустила ухо Жорика и развернула парня в сторону его комнаты. — Барчук Тетейкин понял, что жить без неё не может, а она уж замуж собралась. За другого.
— Простите, — повторился Жора жалобно, шагая к своей двери в сопровождении вахтёрши. — Я сделал выводы, больше этого не повторится.
Не стал дожидаться, когда они совсем уйдут. Вдруг, она потом не к сериалу кинется, а на обход пойдёт.
Воспользовался моментом и скользнул к своей двери. Она стояла незапертой. Ручка вниз, шажок внутрь. Оглянуться. Они всё-так же шли спиной ко мне.
— И какие же выводы? — в голосе Марии Ивановны послышался интерес.
— Это всё ретроградный Меркурий виноват, — проблеял Жорик.
— Идиот, — вздохнула Мария Ивановна, и узелок волос закачался вместе с головой, — откуда ж ты взялся такой.
— Сестра говорит, в брюкве нашли…
Не стал слушать дальше. Закрыл дверь и прислонился к ней лбом.
Фуух. Чуть не попался.
Сердце стремилось вырваться из груди. От адреналина резко затрясло всё тело.
Неужели обычные люди живут с такими ощущениями каждый день? Я привык к постоянной силе и развитой воли духа. К трезвости мышления и холодному разуму. А тут, просто вселенский коктейль ощущений. Словно сам Хаос сегодня за бармена и намешал в бокал всё, до чего смог дотянуться.
Я прошёл в свою комнату. Разделся. Кровать скрипнула. Матрас слегка промялся под весом моего тела, а подушка приняла голову в мягкие объятия.