У нее открывается рот, и я не спеша наблюдаю за румянцем на ее лице. Как красиво. Произведение искусства.

Я бы с удовольствием продолжал подыгрывать ей. Ходить туда-сюда и позволять ей притворяться, что я не могу принять абсолютно любое решение, когда дело касается ее. Но я замечаю, что ее тушь слегка потекла, а кончик носа покраснел.

— Ты плакала. Что случилось?

Это больше, чем я могу выдержать. Я не контролирую свое тело, когда моя рука ласкает ее щеку. Ту, на которой уже нет следа от удара Меган.

— Ты с ума сошел? — шипит она и оглядывает нас. — Отойди.

Я слушаю, потому что иначе ей будет еще больнее.

— Скажи мне, что случилось. Это из-за вчерашнего?

Моя рука дергается, чтобы снова прикоснуться к ней. Я не могу дышать, когда она нездорова. Это съедает меня изнутри, ползет по шее. Я беспокоюсь.

— Я не хочу говорить о вчерашнем, — огрызается она. — Я хочу запереть это в коробке, убрать на задворки сознания и никогда больше к ней не прикасаться. Ты все мне противен.

Справедливо. Круг — это не совсем джентльменский клуб.

— Я понимаю причины, но это не совсем полезно для здоровья…

— Скажи, что это был ты.

Я чувствую, как мои брови поднимаются так высоко, что мне приходится их ловить.

— Я?

— В той комнате, после инициации. Это было похоже на то, как ты… играешь. Но я не знаю. Он не…

Она отводит взгляд в сторону, и ее щеки краснеют, когда она не решается заговорить.

— Что он не? — мягко спрашиваю я.

— Пахнул, как ты. Черт, я такая дура. У меня в голове бардак после вчерашнего, и я уже не знаю, что говорю.

Мое сердце бешено колотится, надежда подпитывает мою постоянно растущую увлеченность.

— Ты расстроена, потому что хочешь, чтобы я был той Тенью, которая удерживала тебя в храме прошлой ночью? Хочешь узнать, не злюсь ли я из-за этого, раз уж ты знаешь, что я просил тебя не позволять никому прикасаться к себе?

Ее глаза сужаются.

— Нет, — шипит она. — Ты мой бывший, и я тебя чертовски ненавижу.

Она действительно не умеет мне врать, и это даже мило. Это ей идет.

Расправив плечи, она вздергивает подбородок.

— Вчерашний день и все, что с ним связано, не причинит мне боли, потому что я так решила. Властные мужчины издеваются над женщинами? Я к этому привыкла.

— Так в чем же дело?

Неужели она думает, что я оставлю все как есть и не докопаюсь до причины ее слез? Я буду копать до самого центра земли, если понадобится. А что, если кто-то причинил ей боль?

— Меня выгнали из команды поддержки. Они выбрали нового капитана, а меня выгнали совсем.

Она говорит это впопыхах, словно хочет дать мне то, что я хочу, и покончить с этим.

На секунду. Мне приходится поджать губы, чтобы не улыбнуться. За женщиной гнались по лабиринту, но она решила, что это до нее не дойдет. А вот черлидинг заставляет ее глаза блестеть от слез.

Вчера она прошла через многое. И я не сомневаюсь, что сейчас она проецирует свои переживания на что-то меньшее, чем реальность ее ситуации. И даже если это не так, мне все равно. Это важно для нее, значит, важно и для меня.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — выдавливает она из себя. — Что такое вообще черлидинг?

— Я не…

— Быть капитаном этой команды — единственное, чего я когда-либо добивалась. Это единственное, ради чего я упорно трудилась и что действительно привело меня куда-то.

Ее голос срывается, когда она добавляет, — А теперь это ушло.

Мне неприятно, что она так о себе думает. Она такая красивая, умная и талантливая. Я бы все отдала, чтобы она воспринимала себя так же, как я. Но она никогда не слушает, когда я пытаюсь изменить ее мнение о себе.

— Что случилось? Почему они проголосовали за тебя?

— Разве ты не следишь за Гермесом в приложении университета? — усмехается она. — Они снова написали обо мне. Сказали, что я знаю о вечеринках моего отца. Видимо, я не подхожу для команды.

У меня в животе что-то перекручивается.

У меня действительно есть этот дурацкий, токсичный аккаунт. Как же иначе я должен был присматривать за ней, пока меня не было дома?

— Хочешь, я поговорю с новым капитаном группы поддержки? Я скажу ей, что она совершает ошибку. Я могу быть очень убедительным.