Я ухмыляюсь еще шире.

— Ты надела мой подарок, — мои пальцы скользят по ее клитору, и я наблюдаю, как ее тело разрывается между ненавистью и желанием.

— У меня не было выбора, — тяжело дыша, шепчет она.

— Умница, — шепчу я, вводя палец в ее влагалище. Когда она резко вздыхает, мои губы накрывают ее. Я поглощаю ее. Все, что есть в этой женщине, я хочу. Я заставлю ее принадлежать мне, сломаю ее. Исследую каждую ее грань, внутри и снаружи.

Я ввожу второй палец, и она стонет, заливая мне руку. Мой член ноет от напряжения, но когда она пытается дотронуться до него, я резко дергаю ее за волосы.

— Не сейчас, дорогая. Это только закуска.

— Разве не этого ты хотел? — Спрашивает она, ее голос почти умоляющий.

Я снова улыбаюсь, касаясь губами уголка ее рта.

— Если ты думаешь, что я хочу только секса, ты ошибаешься. Я хочу трахать тебя так, чтобы единственным, что ты знала, было мое имя. Трахать утром и ночью, даже когда ты спишь, пока не выжгу тебя из своего сознания. И ты будешь, блять, умолять об этом каждый раз.

Я медленно кружу пальцами по ее чувствительному бугорку, и ее ноги начинают дрожать. Она так близка к оргазму. Такая, блять, красивая.

— Лука, — шепчет она.

Мое имя на ее губах что-то делает со мной. Я хочу впиться в ее рот, заставить ее мозг взорваться от экстаза. Но вместо этого я убираю пальцы, находя в этой жестокости не меньше удовольствия.

Ее глаза резко открываются, а я поправляю свой напряженный член.

— Ты, блять, серьезно? — Спрашивает она, в ярости.

Я облизываю пальцы, ее вкус возбуждает мой член до безумной боли.

— У нас еще ужин впереди, дорогая.

Она тянется к моим брюкам, но я сплетаю наши пальцы, прижимая ее руку к бедру.

— Ты научишься быть хорошей девочкой. А пока просто сиди.

19

Я буквально вжималась в его руку, как будто моя жизнь зависела от этого. И как только я была на грани, он убрал руку. Ну что за чудовище.

— Хватит на меня так смотреть, Ара, — его голос спокойный, но насмешливый. — Ты испортишь ужин.

Теперь я сижу напротив него на пришвартованной яхте. Вокруг палубы расставлены свечи, персональный шеф и дворецкий наготове. А еще его преданный прихвостень Лоренцо, который стоит за его спиной, словно статуя, на случай, если кто-то осмелится подойти слишком близко.

Я уставилась на тарелку с куриной карбонарой — одним из моих любимых блюд, — пока Лука разрезает свой кровавый стейк. Я отпиваю красное вино, злая до чертиков. Я почти кончила из-за этого ублюдка, терпеть его не могу.

— Ты что, все еще злишься из-за того, что произошло в машине?

— Нет, — рявкнула я, отпив еще глоток.

Он рассмеялся, и мне снова захотелось его ударить. Этот смех — красивый и чертовски раздражающий. Он мог бы обладать любой женщиной на планете, но не мной. Хотя сомневаюсь, что другие надолго удержат его внимание. У него есть внешность, деньги и обаяние. Хотя, если женщина не узнает, что он босс итальянской мафии, на бумаге он почти идеален.

— Я просто не понимаю, — смело заявляю я. — Почему ты до сих пор не убил меня?

Он задумчиво посмотрел на стейк на кончике вилки, явно растягивая момент, чтобы поиздеваться надо мной. Ему это явно нравилось. Медленно, слишком медленно, он вытер рот салфеткой.

— Это не так интересно, если я сразу выдам свои намерения. Я мог бы спросить тебя о том же — зачем ты была в доме моей семьи той ночью?

Я скрестила руки на груди:

— Ну, технически это даже не твой дом. Ты там почти не бываешь.

Он улыбнулся.

— Меня забавляет, что спустя полгода ты думаешь, что знаешь обо мне все.

— А меня забавляет, что за пару недель ты успел меня эпически заебать.

Он снова засмеялся. Лоренцо удивленно приподнял бровь. Видимо, не многие осмеливались так говорить с его боссом. Или те, кто осмеливался, не доживали до следующего ужина.

— Ешь, — он кивнул на мою тарелку.

Но что-то в этом мужчине заставляло меня упорно сопротивляться. Лука привык к послушанию, а это та часть, которую я ему дать не могу. Всю жизнь я жила под диктовку мужчин, которые пытались контролировать каждый мой шаг. Я не собираюсь позволить этому новому «королю» думать, что он имеет на это право.

Он откинулся на стуле и легонько постучал по своему колену.

— Садись.

— Я не собака.

— И я не считаю тебя чем-то большим. — Его голос ровный, но язвительный, как всегда.

Моя челюсть отвисла от его абсолютной уверенности.

— Ты такой самовлюбленный, наглый мудак! Ты вообще понимаешь это?

Он улыбается, и эта улыбка сбила бы с ног любую женщину.

— Мудак, которого ты умоляла полчаса назад трахнуть тебя.

Щеки моментально вспыхнули от стыда. Он снова постучал по колену.