— А то, чем сегодня олигархи занимаются с помощью купленных средств массовой коммуникации — это не эксперименты?..

— Вы явно преувеличиваете и возможности масс-медиа, и возможности олигархов, и несколько, я бы сказал, упрощаете сам процесс.

— И вновь приглашаю вас вернуться к теме этики убийства. В принципе, некий олигарх, скажем, имеющий возможность заказать убийство мешающих или ненужных ему людей, не только переступает через Божеские законы и заповеди, он еще и себе вредит.

— Я, знаете ли, человек неверующий. Чистой воды атеист. А что вы имели в виду под словами "себе навредит"?

— Я думал, вы об этом знаете… Вы же занимаетесь биополями.

— Что конкретно вы имеете в виду? Я занимаюсь биополями в лечебном, так сказать, смысле…

— Ну, например, вы наверняка знаете, что во время убийства происходит мощный энергоинформационный взрыв, — от человека отделяется некий фантом его энергетического аппарата, который обладает огромной биологической активностью…

— Нет… Я, знаете ли, этим аспектом энергоинформатики не занимался…

— А зря… Это интереснейшая отрасль человеческого знания… Фантом-то ведь не нейтрален…

— То есть?

— Он повреждает генетический аппарат убийцы, а это вызывает тяжелые психосоматические расстройства…

— Это уже по моей части… Но должен в свое оправдание заметить, я никогда не занимался лечением или изучением убийц. Ко мне с психосоматическими нарушениями обращаются люди законопослушные, даже законобоязливые люди…

— Ой ли? В таком институте, как ваш, могут себе позволить лечиться люди достаточно богатые. А стать богатым и соблюдать закон в современной России практически невозможно…

— Оставим этот щекотливый вопрос… Что же грозит убийце, согласно вашей теории, в плане изменений психики?

— Это не моя теория. Это гипотеза одного гениального молодого доктора — Павла Павловича Паряева. Он полагает, что убийца, разумеется, не солдат, убивший врага на войне, а криминальный, так сказать, убийца обречен…

— То есть?

— Если его не одолеют болезни тела, то ему будут грозить болезни духа — безумие и в конечном счете — самоубийство…

— То-то газеты полны сообщений о самоубийстве профессиональных киллеров и криминальных убийц…

— Зря смеетесь… Речь идет не о скором наказании, а о неизбежном.

— Ну, знаете ли, убийца, будь то наемный киллер или заказчик убийства, получает, как правило, сатисфакцию сразу после совершения преступления. А вот наказание, хотя, как вы говорите, и неизбежное, где-то в туманной дымке… Неизвестно когда.

— Почему не известно? Рано или поздно не значит, что непременно поздно. Бывает, что сразу после совершения убийства следует наказание. Недаром Федор Михайлович Достоевский утверждал, что убийца начинает получать наказание в момент преступления. Понимаете? В МОМЕНТ…

— Это триллер какой-то… Не слышал, чтобы убийцу даже невинного младенца поразила молния возмездия.

— Интересно у нас получается: вы, психиатр, биолог, приводите мне аргументы из сферы формальной логики, а я, историк, искусствовед, — из области психиатрии. Я ведь о другом. Согласно теории моего друга, Пал Палыча Паряева, убийца невинной жертвы обрекает на вырождение свой род…

— У меня нет детей, — поспешно ответил Моров.

— Я ж не о вас, профессор. Я — про убийцу… И потом, у человека может не быть детей… Но сознание, что твой поврежденный генетический аппарат будет производить себе подобные генетически ущербные копии… Как-то неприятно. Потомки убийцы будут тяжело болеть, спиваться, сходить с ума, кончать самоубийством по причинам, якобы не известным науке…

— Есть статистика?

— Достаточно убедительная…

— Странно, что я никогда не увлекался этим сюжетом и в такой близкой, казалось бы, мне области у меня информационные лакуны…

— Может быть, потому, что вы — атеист. Для верующего человека последствия греха — тема близкая. Недаром православная церковь называет убийство смертным грехом, который ложится на весь род злодея, если убийца не покается или потомки не замолят его грех… Кстати, если не секрет, почему у вас нет детей? Вы были женаты?

— Да… Но первая жена умерла, вторая болеет… Дети… Я всегда боялся детей.

— Жена беременела?

— Да. Но когда это случилось впервые, она сделала аборт. А потом детей не было.