Не доехав километр до посёлка, я отпустил такси. Далее шёл пешком.

Справа стрекотали кузнечики, слева из высокой травы за мной следил одичалый кот, причём, сиамский с голубыми-голубыми глазами – просто красавчик, – а над дорогой из мелкого щебня жужжали шмели, летали стрекозы и бабочки.

Райское местечко – всего в сорока километрах от столицы. Хорошо устроились кровососы.

Я брёл мимо домов в готическом стиле, выискивая жилище Тахома. Банку с кровью спрятал в спортивную сумку и мороком накрыл, чтобы вампиры не учуяли. Вопросы мне лишние не нужны.

Навстречу шёл белобрысый вампирчик. Ему восемь лет, не больше.

– Стой, где стоишь, сын тьмы! – прикрикнул я на пацана.

Малой заметил меня поздно, а когда понял, кто перед ним, хотел рвануть через забор первого попавшегося дома.

– Не убивай меня, охотник, – жалобно запищал пацан.

Детей я не трогаю, если на месте преступления не поймаю. Было дело, приходилось ликвидировать. В том же Берлине. Точно и вспомнить не могу скольких прикончил. Работа такая – людей спасать. А мелкие вампиры всегда отличались звериной жестокостью. Им расти надо, кровь требуется постоянно. Сейчас время другое. Фармакология позволяет избежать массовых убийств. Насытиться можно порошками, таблетками. Проглотил россыпь и будь здоров, топай в свою вампирскую школу. Но мелких кровососов родители натаскивали на людей. Учили охотиться. Вампиры тоже считали себя охотниками.

– Не бойся, парень, – успокоил я его. – Тебя как звать?

– Ренат, – еле мямлил пацан.

– Ты, Ренат, лучше скажи, где старый-старый вампир живёт. Имя его Тахон. Знаешь такого дедушку?

– Знаю, – кивнул вампирчик.

– Это хорошо. Так, где он живёт? Где его дом?

Пацан мялся. Родители учили его с прозрачных когтей – опасаться охотника и ничего, и никогда не рассказывать, если уж попался.

– Ты его убить хочешь? – спросил малец.

Ну, начинается партизанщина! Сдался мне это старый суслик! И жижи Водопьянова на него жаль.

– Поговорить с ним хочу. Он меня дома дожидается. Старенький он, потому не встретил, – ласково, очень тихо говорил я.

– Тахон, это мой отец. И он не старый, просто уставший… Я провожу тебя, охотник, – всё-таки доверился мне пацан.

Мы прошли два дома, свернули в калитку. Я чувствовал защитную магию, которая может отпугнуть только человеческих зевак.

Дверь в дом открыл сам Тахон. Он не изменился за последние семь сотен лет. Был всё также дряхлым, тощим, хмурным и абсолютно лысым.

Он пригласил меня в большую комнату. Всюду дубовая, добротная мебель. На стене висел телевизор.

– Здравствуй, охотник. Зачем пожаловал? – спросил меня Тахон, но вовсе без удивления, поскольку я уверен, что Деймон предупредил о моём визите.

Мы присели за стол. Пацан крутился рядом.

– Твой? – посмотрел я на мелкого.

– Мой, – кивнул старый. – Желанный сынок.

– Вот и славно. Ты иди Ренат к себе. Нам с твоим отцом поговорить надо, – избавлялся я от пацана.

Вампирчик рванул по лестнице на второй этаж. Задержавшись, он обидчиво напомнил:

– Ты обещал, охотник, не убивать моего папу…

– Делай уроки, Ренат. Если обещал, значит, не трону, – заверил я.

Малой тихонечко зашипел на вампирский манер и скрылся в своей детской комнате.

– Тебе известно, что стало с моим оруженосцем? – задал я вопрос.

– Вся Москва об том говорит. Покалечили парня. Вот ведь гады!

– Понятно… В Вампирском клубе почему в тот вечер не был?

Тахон помялся. Его Оковами повязали, но повязали явно свои. А сдавать вампиру вампиров, да ещё и охотнику, дело неблагодарное.

– Слушай меня внимательно, – рыкнул я. – Эта тварь вакуумным заклинание моего оруженосца превратила в нежить. И ты думаешь, я после такого церемониться стану? Да я и тебя, и твою жену, и твоего выродка ликвидирую враз! Только дай мне повод, и не будет у тебя семьи!

– Ладно, охотник. Скрывать мне не резону, – кололся старый вампир. – Неизвестный молодой вампир пришёл из безлюдия…

– Имя вампира? – нахмурился я.

– Не знаю, он был в мороке. Не узнал я его. И не могу я всех знать. В одной Москве нас тысячи, а в безлюдии миллионы…

Что верно, то верно. Развелись они, расплодились. Вот и Ренатик бегает по посёлку. А поймай он в лесу грибника? Сожрёт хоть мужика, хоть старуху и не подавится.

– Не верю тебе, – честно сказал я. – У тебя опыта и прозорливости больше, чем у всего московского молодняка вместе взятого. И тебе сказать нечего? Ты, старый, не играй со мной. Не зли меня! Я за оруженосца вам настоящий ад устрою… пожалеете.

– Боюсь лишнего наговорить, охотник, – причитал Тахон; он всегда был нерешительным.