Шрифт:
– Это сейчас, - спокойно перебила женщина, - а в недалеком будущем они станут убивать, поджигать дома, красть всё, что им заблагорассудится.
– Вот даже как!
– произнес Дзержинский.
– Да, вот как.
Помолчали.
– И... ничего с ними нельзя сделать?
– спросил Дзержинский.
– Ничего.
– Во что бы то ни стало они будут убивать, поджигать дома и красть всё, что им заблагорассудится?
– Да, я так полагаю.
Опять помолчали.
Дзержинский смотрел на женщину серьезно и внимательно, и только в глубине его глаз то вспыхивали, то гасли лукавые огоньки.
– Так, - сказал он.
– Что же все-таки делать?
– Не знаю.
– Но ведь все эти истории имеют какую-то причину?
– Да, имеют.
– Тогда разрешите узнать, почему ваша школа будет выпускать убийц, поджигателей и воров?
– сказал Дзержинский.
– Потому, что Советской власти нравится товарищ Кауфман, - загадочно ответила директорша.
И, внезапно покраснев от гнева, она рассказала, что до революции здесь была гимназия, а после революции сюда въехал Кауфман со своим учреждением. И у него, у этого Кауфмана, есть даже такая теория - самопоедание. Вы не слышали?
– Нет, не приходилось, - вежливо ответил Дзержинский.
– Теория очень простая. Так как в Москве нет дров и за дрова можно получить любые жизненные блага, то Кауфман со своим проклятым учреждением непрерывно кочует. Он ездит со своим учреждением и занимает дома. Для его учреждения нужна одна комната, а он занимает десять и девять из десяти сразу же ломает на дрова. Понимаете? От дома остается одна скорлупа, а там внутри - ничего нет. Все деревянные части выломаны - и полы, и стены, если там дерево, - всё! Вот это и есть самопоедание.
– И вашу школу он так съел?
– Да. И я ничего с ним не могу сделать. Он провалился, как сквозь землю, вместе со своим учреждением. Нету ни учреждения, ни Кауфмана.
– Пожалуй, это не удивительно, - сказал Дзержинский.
– Но ведь кто-то же должен отвечать за эти безобразия!
– воскликнула директорша.
– Ведь я всюду пишу о Кауфмане, а его покрывают. Его просто скрывают от нас всех. Вы думаете, он съел одну только мою школу? Он бог знает сколько домов съел... И вот извольте теперь воспитывать детей после Кауфмана, когда даже полов нет в классах... В школе темень, грязь, ужас... А товарищ Кауфман разъезжает, наверное, в шикарном автомобиле, ему и горя мало...
– Кому же вы писали?
– спросил Дзержинский.
– Всем, - ответила директорша, - и даже председателю ВЧК писала, Дзержинскому, но толку никакого. Полы мне все равно новые никто не делает...
– Так ведь для полов нужны доски, - сказал Дзержинский, - а где их сейчас возьмешь?..
– И даже телефон сорван, - не слушая, сказала директорша, - вы подумайте! Вот здесь висел телефон, а он его сорвал. Ну зачем ему телефон?
Дзержинский поднялся.
– Ну, до свидания, - сказал он, - авось как-нибудь вашему горю можно будет помочь. Но только, мне кажется, вы не правы насчет детей: нельзя их так распускать, даже если в школе все изломано.
В Чека он спросил о деле Кауфмана. Ему сказали, что дело это давнее, что Кауфман умер за день до ареста и что остальных хищников осудили.
Потом Дзержинский позвонил по телефону в Наркомпрос Луначарскому и рассказал о школе, в которой побывал.
– Надо им помочь, Анатолий Васильевич, - говорил он, - это ведь просто невыносимо. Я знаю, что вам трудно; давайте вместе, соединенными усилиями и Народный комиссариат просвещения и ВЧК - займемся этим делом. Идет?
И, прикрыв телефонную трубку ладонью, Дзержинский спросил у секретаря:
– У нас во дворе лежали доски, - есть они или их уже нет?
– Сегодня утром были, - сказал секретарь.
– Ну, так вот, - опять в трубку заговорил Дзержинский, - вы слушаете, Анатолий Васильевич? У нас нашлось немного досок, теперь вы поищите у себя, потом мы сложимся и осуществим это дело. Будьте здоровы.
На следующий день Луначарский заехал в школу.
– Здравствуйте, товарищ, - с порога сказал он.
– Что у вас тут за несчастье с полами? Давайте поговорим... Мне вчера звонил Дзержинский. Он побывал у вас...
– Какой Дзержинский?
– спросила директорша.
– Ка-к какой?
– У нас тут никого не было, - сказала директорша, но вдруг, взявшись пальцами за виски, тихо ахнула.
– Ну, вот видите, - сказал Луначарский, - а вы - какой Дзержинский! Рассказывайте, что у вас с полами?
ИНЖЕНЕР САЗОНОВ
Минут за двадцать до начала совещания Дзержинский вызвал секретаря и, продолжая перелистывать бумаги, сказал:
– Тут у нас теперь работает инженер Сазонов - из Вятки перевели. Надо узнать, как у него условия работы, как дома, есть ли помощники - писать, чертить, составлять доклады, сводки. И надо что-то сделать насчет питания истощен человек и работает очень много. Завтраки какие-нибудь ему организовать, а?