— Полина, Егору Александровичу неинтересны твои семейные дела, — строго заявила Нина Новикова. — Иди уже, крась. Твоя очередь

— Подумаешь! — фыркнула Поля и скрылась в классе. Через секунду оттуда раздалось задорное пение:

'А ну-ка песню нам пропой, весёлый ветер,

Весёлый ветер, весёлый ветер!

Моря и горы ты обшарил всё на свете

И всё на свете песенки слыхал…'

— Егор Александрович, а мы вот… красим, — повторила Даша.

— Молодцы, девушки, — я улыбнулся ученицам, и на их лицах появляются несмелые улыбки.

— Мы решили, что так быстрее… — затараторила Нина вслед за Светловой. — Ведь правда же?

— Правда, — согласился я.

— Ну а чего ждать, лучше уж сразу и сделать, — Новикова закончила свою речь и теперь выжидательно на меня смотрела.

— Все верно вы решили, девушки.

— А… — раскрыла рот Нина, но Даша её оборвала.

— Егор Александрович уже всё понял, — отчеканила Дарья, Нина вспыхнула, пожала плечами и скрылась в классе вслед за остальными. — Вам бы к Степану Григорьевичу, — напомнила Даша. — Не ототрёте потом. Вы не волнуйтесь, Егор Александрович, я прослежу, чтобы всё было в порядке, — со всей серьёзностью заявила Даша.

— Спасибо, Дарья. Я скоро вернусь. Ты за старшую.

— Конечно, — подтвердила Светлова, словно фраза моя само собой разумеющееся решение. Впрочем, может, так оно и было всегда, раз Светлова староста класса.

Я заглянул в кабинет, оценил фронт выполненных работ, ещё раз похвалил десятиклассниц, отчего те разом заулыбались, и решил внять совету хозяйственных девчонок.

Верещагину по пути в мастерскую я не обнаружил, видимо, помчалась к колонке, наплевав на советы подруг. Дверь в мастерскую оказалась приоткрыта, и оттуда раздавался возмущённый голос завхоза.

— Ну и что прикажешь делать, Юрий Ильич? Как я по-твоему должен…

Я хотел было повернуть назад, не желая прерывать серьёзный разговор, но меня заметили.

— А, товарищ учитель! — обрадовался Степан Григорьевич. — Вот как раз ты-то нас и рассудишь! — заявил хозяйственник.

Ох, как я не люблю подобные ситуации. Это как в семейных ссорах: чью бы сторону ни выбрал, своего друга или его жёны, крайним окажешься всегда ты. Так и тут, я человек новый, выбирать между завхозом и директором великая глупость. Оба пригодятся для моих дальнейших планов.

— Степан Григорьевич, — я решительно перевёл тему. — У вас скипидара не найдётся? Или керосина?

— Эт ты чего, Егор Александрович, Федьке, что ли, решил жопу… кхм… эт самое намазать? — хохотнул завхоз. — А что, Юрий Ильич, ты гляди-ка, новая метода воспитания. Вона как теперь в столичных институтах учат! Это заместо ремня, выходит, теперь будем жопу скипидаром мазать? — продолжал веселиться Борода.

— Степан Григорьевич! — укоризненно посмотрел на хозяйственника директор.

— Нету тута детей, не-ту, Ильич, а уговор я помню, — проворчал завхоз — Так чего, Егор Александрович, воспитывать будешь?

— Увы, товарищ Борода, мне бы краску стереть с рубашки, — я оттянул ткань и показал на коричневое пятно на груди.

— Ох, ты ж, ешкина кочерыжка, как тебя угораздило-то? — разволновался завхоз и торопливо ринулся внутрь мастерской.

Степан Григорьевич остановился возле запертых шкафов, достал из широких штанов связку ключей, отпер добротный навесной замок и завозился внутри, громыхая стеклом.

— Во, держи. И на-ка вот тряпочку, — завхоз вернулся к нам с добычей. — Ты, Егор Александрович, давай кось, снимай рубаху.

— Да я так… на себе…- отмахнулся я.

— Снимай, снимай, весь провоняешься, — настаивал завхоз.

— Действительно, Егор Александрович, рубашку лучше снять. Степан Григорич, ты б его к себе в кабинет завёл, нехорошо на пороге-то…дети…

— И то верно, за мной иди, товарищ учитель, — согласился хозяйственник и двинулся к дальней неприметной двери. — Вот тута у меня кабинет. Так, название одно, — махнул рукой Степан Григорьевич. — Располагайся.

Я огляделся, приметил возле окна стул, подошёл к нему, снял рубашку, повесил на спинку и развернулся к завхозу. Степан Григорьевич оказался буквально за моей спиной, так что мы едва не столкнулись лбами. Надо же, вот не думал, что завхоз умеет настолько бесшумно передвигаться.

— Спасибо, — я принял из рук хозяина кабинета чистую тряпицу и бутылёк со скипидаром.

— Напугал, никак? — хмыкнул завхоз. — Извини, товарищ учитель, война закончилась, привычка осталась, — фронтовик развёл руками.

— Никак нет, — ответил я. — Не ожидал просто.

— Ты вот чего, Егор Александрович… ты пятно-то смочи, минут десять подожди. А потом вот тебе, держи, — Борода сунул мне в руки ещё один пузырёк теперь уж с прозрачной жидкостью.

— Это что?

— Нашатырь, — объяснил Степан Григорьевич. — Ты пятно-то натри скипидаром, а как впитается, ты на тряпицу нашатыря плесни и затри. Краску и сотрёшь.