— Беда в том, что у Ольги Николаевны класс без пригляда остался. Выпускной класс, а это уже не шутки, сам понимаешь.

— Понимаю, — обречённо кивнул я.

— И вот что мне теперь делать? А?

— Вот тут не подскажу, — искренне признался, надеясь, что участь классного руководителя меня минует.

— Зато я знаю, — Юрий Ильич хитро на меня посмотрел. — Молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почёт, — внезапно пропел директор.

Ну как пропел, попытался. Тут же закашлялся и смущённо улыбнулся.

— Курю много, вот и… Ну да то ладно. Так вот что я тебе скажу, дорогой ты мой человек, Егор Александрович. Очень вовремя тебя к нам направили, да! В тебе — решение нашей проблемы.

— Не уверен, — попытался отбиться я.

— Зато я очень даже уверен! — радостно оповестил меня директор. — Заменишь ты нашу Ольгу Николаевну по предметам. Заодно и класс её подхватишь.

— В каком смысле подхвачу? — всё ещё надеясь.

— Будешь у них классным руководителем! — торжественно объявил Юрий Ильич. — А вот и наша школа, — с гордостью провозгласил директор, не слушая мои возражения.

Над двухэтажным зданием, выкрашенным в блеко-голубой цвет, качалась растяжка: «За наше счастливое детство спасибо, родная страна!» Невысокий забор из штакетника ограждал школьную территорию. Его мог перепрыгнуть даже детсадовец. Невольно я вспомнил систему охраны в школах будущего. Металлоискатели, электронные замки, охрана на входе. Каждый раз я думал: неужели тот, кто придумывает запоры, высокие заборы, камеры, действительно верит в то, что злоумышленники не пройдут? Не смогут при желании войти в школу?

Здесь и сейчас школа стояла, сверкая чистыми окнами, распахнув двери навстречу приближающемуся Дню знаний. Во дворе грудились парты, стулья, столы. Рядом с ними, недовольно бурча, прохаживался невысокий мужчина в гимнастёрке, размахивая одной рукой. Я не сразу понял, что вторая рука у него отсутствует. Настолько деятельно он жестикулировал правой, костеря молодого мужчину примерно моих лет.

— Гришка! Паразит! Я тебе что сказал? Ты какого пса повытягивал парты на улицу? А ежели дождь ночью влупит? Что прикажешь делать? — возмущался мужчина.

— Степан Григорьевич, — обиженно басил Гришка — Ну вы же сами сказали — десятый класс придёт красить. Надо вынести, чтобы полы в классах не загваздали.

— Так они когда придут? — рявкнул однорукий.

— В понедельник, — ответил Григорий.

— Верно, дурья твоя башка. В понедельник, — повторил мужичок. — А сегодня что?

— Не понедельник? — опасливо переспросил Гришка.

— Воскресенье сегодня, Григорий! Вос-кре-сень-е! И в кого тебя такого мать родила! Точно не в меня! А ну, затаскивай обратно, оглоед! — приказал завхоз.

То, что это завхоз-фронтовик, я сообразил, когда понял, что мужчина без руки. Директор по дороге рассказывал про трудовика, который совмещал работу учителем с хозяйственной частью.

Мужик деятельный, сразу видно. А этот добродушный увалень, похоже его сын.

— Степан Григорьевич, — громко окликнул однорукого Юрий Ильич. — Можно тебя на минутку? Заходи, Егор Александрович, не стесняйся. Теперь это и твой второй дом, так сказать. Добро пожаловать! — приглашающе махнул рукой директор и зашагал к завхозу.

— Юрий Ильич! Ну, ты видел? Видел! Ну, бестолочь! Ничему его армия не научила! А туда же: батя, я в город хочу, там возможностей больше! — передразнил однорукий сына, который, сопя, принялся таскать парты обратно в школу.

— Вот куда, куда ты их прёшь? Ты зачем их на второй этаж попёр? А? — завхоз уже успел подняться на крыльцо, оставив директора и меня стоять на площадке перед школой.

— Так ты ж сам велел, — окончательно растерялся Гришка.

— Правильно, велел, — хлопнув парня по спине короткой рейкой, согласился завхоз. — Ты мозги-то хоть иногда включай. Сила есть, говоришь, ума не надо?

— Да что не так-то? — загудел парень.

— Всё не так! — категорично объявил Степан Григорьевич. — Ты понимаешь, Гришка, что ты бестолочь? А?

— Ну… понимаю… — буркнул Григорий, старательно пряча глаза.

— Это хорошо, что понимаешь. Так зачем же ты, Григорий… — очень добрым голосом продолжил завхоз.

Гришка покосился на батю и сделал осторожный шаг назад. Как оказалось, вовремя. Линейка, а это оказалась именно она, треснула его по лбу и сломалась.

— Имущество казённое портишь? — рассердился однорукий.