— Открой двери, я выйду, Даниэль, открой двери, — дёргая за ручки дверей.

— Не открою, ты же хотела поехать на кладбище, вот мы и поедем, — завёл машину и мы тронулись с места.

— Хотела, но не с тобой, — смотря на него.

— Со мной ты хотела, помнишь, как вчера ты поцеловала меня, как говорила, что любишь меня, а сегодня говоришь, что не хочешь видеть меня, я тебе не верю.

— Я вчера просто пьяна была, — ищу отмазки. — у тебя же рука болит, ты не можешь вести за рулём.

— Алкоголь-это не оправдание, наоборот, говорят, что, когда человек пьёт он говорит всю правду, что у него на душе творится. А про руку не беспокойся, до свадьбы заживёт, — улыбается ещё.

— Ха-ха-ха-ха очень смешно, — смотрю в окно.

— Так мы едем или нет?

— Конечно да, сейчас скину тебе геолокацию, — беру в руки телефон.

— Не нужно, я знаю этот маршрут наизусть, — выдаёт он мне.

— Откуда? — удивляясь.

— Когда твой отец умер, я был на кладбище, я стоял около забора и всё видел.

— Ты был там и даже не подошёл? — крича твержу ему. — Мне так была нужна чья-то поддержка.

— Но мы же расстались.

— Это не повод. Я так плакала в тот день, мне было так больно, а ты просто стоял и смотрел, — слёзно говорила ему.

— Извини, мне звонят, — телефон прерывает наш разговор. — Что? — аж машину затормозил.

— Что такое? — спрашиваю у него.

— Твоего папу признали невиновным, его подставили.

— Что? Да пошли они в жопу. Уроды. Дебилы. Сейчас? Когда человека уже нет в живых. Это всё ты, Даниэль, всё ты, да как ты мог? — он выходит из машины и садится ко мне на заднее сиденье.

— Адель, поверь я не хотел этого, я сделал это вынужденно, ты веришь мне? — обнимает меня.

— Да, я верю тебе, — нежно целует меня в губы, я отвечаю ему на его поцелуй. Он так аккуратно целует, медленно спускаясь к шее. Потом снимает с меня платье, потом опускает левую лямку лифчика, а затем правую. Облизывает грудь. Доходит до живота.

— Даниэль, так хорошо, — стонала я.

— Я так скучал по тебе и твоему телу.

— Оно тоже скучало по тебе и твоему телу.

После этого, мы быстро одеваемся и держим путь дальше. Но теперь я уже сижу на переднем сиденье.

Мы едем держась за руки, иногда он целует мою руку.

— Даниэль, ты же знаешь, что это была ошибка, — начинаю я.

— Но это была приятная ошибка, — нежным голосом.

— Я замужем, — показываю кольцо.

— Люблю отбивать замужних женщин, — смотря на меня. — Я тебя так люблю, как никогда никого не любил, знай это.

— Даниэль, впереди, тормози, — навстречу нам едет мотоциклист. Даниэль не успевает затормозить и прямо на нас заезжает мотоцикл. А дальше всё как в тумане.

Нас переворачивает.

— Даниэль, — голоса нет, Даниэль весь в крови, бровь разбита, губы тоже. — Я тебя тоже очень сильно люблю, — говорю это и теряю сознание.

Только этого не хватало.

— Давид, — отходя от меня говорит Аделина.

— Жёнушку моя, ты пила? — смотря на Адель спрашивает Давид. Жёнушкой называет ещё. Не дорос ещё.

— Только чуть-чуть, дорогой мой муж, — какой он нафиг дорогой муж?

— А Даниэль что тут делает? — Аделина смотрит на меня.

— Я пила вино, а потом я вижу, что заходит Даниэль, он хотел забинтовать, и в это время я уже решила пойти к тебе спать, но меня из стороны в сторону шатало, Даниэль предложил отвезти меня в комнату, я и согласилась, ты же не злишься? — целует Давида прямо при мне.

— Не злюсь, женушка моя, — трогает за щёчки.

Не решил беспокоить их и пошёл в комнату, изредка поворачиваясь в их сторону.

Тихо на цыпочках зашёл в комнату и лёг спать. Неужели она несчастна с ним? Посреди ночи на кухне сидит и пьёт вино. Счастливая девушка спит по ночам, вот например, Ангелика спит. Тем более у них сегодня должна быть брачная ночь. Даже думать об этом не хочу. Как он целует её прикасается своими губами.

Утром Ангелики не обнаруживаю рядом с собой. Наверное, уже ушла на завтрак. И я тоже пойду.

— Доброе утро, приятного аппетита.

— Доброе, спасибо, дорогой, — приветствуем с Ангелиной друг друга поцелуями.

Я сажусь рядом с ней.

— Ой, у меня что-то голова кружится на этом месте, я сяду к вам, папа и мама, — уходит на другую сторону стола.

— Садись, доча, — говорит папа.

— Всем доброе утро, — одна и без Давида. Странно. Такая красивая, в своём любимом зелёном. Зеленоглазка.