Мы закрыли за собой дверь, и в воздухе появился золотой билет. Софья тут же подняла его, но не успела толком рассмотреть: дверь резко распахнулась, чуть не задев её.

Что?

Невежливо, прямо скажем. Это же мой дом! Хоть какие-то правила приличия родня могла бы соблюдать.

В дверях стояла Айгуль. Моя татарочка с чёрными, как смоль, волосами выглядела взволнованной, если не сказать испуганной. Её взгляд метался между мной и Софьей, но, казалось, она никак не могла подобрать слов.

Впрочем, одно слово всё же вырвалось:

– БЕДА!

Честно говоря, когда дома слышишь подобное, возникает только одно желание: махнуть рукой и сказать: «Как же вы достали со своими проблемами!»

Но, как-никак, я – послушный сын и будущий глава рода, так что моя роль требовала совсем другого.

– Что случилось?

В нашем доме беды обычно делятся на две категории: либо не мытые полы, либо гора грязной посуды. Оба варианта требуют закатать рукава и взяться за дело. Но Айгуль и тут смогла меня удивить.

– ВОИНЫ! Они окружили наше поместье…

– Что?

– Они хотят всех арестовать!

– Успокойся, – строго сказал я, стараясь удержать её от паники. – И скажи чётко: что случилось?

***

Род Глебовых верой и правдой служил Рюриковичам, будучи их опорой и щитом. О них говорили с уважением и опаской – то как о верном мече, то как о жестоких псах.

Императору всегда не хватало действительно преданных подданных, и Глебовы считались самыми верными и любимыми.

«За что мне всё это?»

Андрей Борисович, тридцатичетырёхлетний воин, сидел, задумчиво глядя в темноту. Его можно было бы назвать рыцарем, хотя он скорее напоминал героя каких-нибудь былин.

Латные доспехи, тяжёлые и надёжные. Длинные волосы, часть которых отливала рыжиной, а кончики казались огненно-красными, создавали необычный образ.

В это время длинные волосы и бороды были символом мужества, а внешний вид Андрея внушал уважение и страх.

А эти красные кончики...

Они были результатом редкой генетической особенности. И Андрею это нравилось: они будто отражали его кровь – бурлящую, горячую, с примесью безумия и жестокости. Хотя сам он жестоким себя не считал.

Сильным? Безусловно.

Он прошёл через четыре испытания, два из которых завершил с рангом «А». Его боевые навыки и опыт высоко ценились не только Императором, но и другими аристократами.

Но сейчас...

«Чем я занимаюсь?» – мрачно подумал он. – «Сижу тут, как верный пёс, и жду подачки?»

Его раздражение нарастало. Он бросил хмурый взгляд в сторону поместья Некрасовых. За окнами горел свет, а оттуда, с лёгким дымком, доносился манящий запах еды.

«Чёрт бы побрал этих Некрасовых...»

«Они могли бы пригласить меня в свой дом!»

7 августа 1756 года.

Избранные всегда возвращались с испытаний через неделю – таков был порядок, нерушимое правило. И все воины, включая Андрея Глебова, ждали возвращения Софьи, дочери Императора.

Когда назначенный день настал, Андрей отправился к поместью Некрасовых. Его твёрдые шаги гулко отзывались при подъёме по лестнице, пока он не остановился перед деревянной дверью.

Тук. Тук. Тук.

Дверь открылась, и на пороге показался Николай Ясонович, глава рода. В своём официальном костюме с безупречно выглаженными складками и густыми, закрученными усами. Тот выглядел как человек, привыкший к власти и почтению.

Андрей сразу задал вопрос, без приветствия:

– Вышли?

Но ответ оказался страшным:

– Нет.

– Что? – он переспросил специально, чтобы уточнить.

– Не нужно волноваться. Мой сын любит задерживаться, обычно он возвращается на десятый день.

Эти слова звучали так, словно Николай пытался скрыть тревогу за маской спокойствия. Впрочем, Андрей насторожился.

Это не было похоже на железный факт, а скорее напоминало слова одного из тех «ждулей», которые придумывают оправдания на ходу.

Они были готовы сказать что угодно, лишь бы не признать очевидного: «Избранный не вернулся.»

«Что это значит? Они мертвы?»

В сказки о «десяти днях» он не верил.

«Какие ещё десять дней?!»

Однако «действовать» Андрей не мог. Положение обязывало подчиняться, а упрямство старшего Некрасова оставляло мало возможностей для споров.