Человеком, поставившим финальную подпись на документе был Джонатан Гудман.

Право на досудебную конфискацию ликвидных и неликвидных активов физических и юридических лиц, обвиненных в государственной измене и приравненных к ним.

Бюрократическая формулировка, от которой так и разило сухостью строк и выцветшими чернилами, словно бы прямиком из старой книги законов, взятой с самой дальней и пыльной полки хранилища.

Право на полную конфискацию любого имущества и любых денег любого человека просто заподозренного в государственной измене — в любом преступлении, что было сочтено «достаточно серьезным».

По одному слову любой человек Гленн может лишится всего, что он когда-либо имел.

По одному его слову.

Право на досудебное задержание лиц, заподозренных в государственной измене и лиц приравненных к ним.

По одному его слову любой человек может быть схвачен на улице — и доставлен в любую точку Гленн.

Право на особую подсудность действий оперативников КРСА в отношении лиц, заподозренных в государственной измене, и лиц, приравненных к ним.

Право на особый порядок проведения судебных мероприятий в отношении лиц, обвиненных в государственной измене и лиц, приравненных к ним.

По одному его щелчку пальцев — любой человек мог исчезнуть с лица земли. С лица Ремнанта. Навсегда.

Не Джонатан Гудман предложил эти законы. Их составила Айса.

Подпись Джонатана Гудмана стояла на всех этих законах.

Джонатан Гудман мог бы отказаться подписывать их. Мог бы снять их с себя прямо сейчас, когда Айса уже не могла возразить ему. Мог.

Но не сделал этого.

Два раза Джонатан использовал эти возможности. Два раза.

Или, это были лишь те случаи, о которых он знал.

Джонатан Гудман взвалил на себя много. Возможно, слишком много.

За окном кабинета Джонатана Гудмана висел плакат.

Воля править.

На плакате был он. Его лицо — отредактированное. Более волевой подбородок, более четкие скулы, более пронзительный взгляд. Лицо, которое внушало людям…

Уверенность.

Чтобы ни было нужно сделать — мы это сделаем.

Джонатан не сидел сложа руки.

Специальный отдел поставок особого оборудования — отдел «Тигель».

Подразделение, секретное даже в секретных службах.

Двадцать четыре отобранных лично человека, производящие оборудование для всего остального КРСА — для всего мира.

Станки создания артефактов. Создания мощи КРСА. Мощи Гленн. Личный проект Джонатана.

Рядом с плакатом — другая вывеска.

Официальный магазин объединенной праховой корпорации Гленн и Менажери.

Сдвоенная инициатива инвесторов из Гленн и Менажери. Результат приведения экономики к единым стандартам. Результат взаимной интеграции двух государств.

Чуть дальше по улице — большое, новое здание.

Мистральский Государственный Банк — филиал Гленн.

Результат международного признания Гленн. На данный момент только Атлас до сих пор официально не признавал существования Гленн как суверенного государства — хотя даже Вейл после всех дипломатических проволочек, благодаря влиянию Озпина, сделал это.

По улице идут люди и фавны. Среди них мелькает молодой парень, тащящий с недовольной миной на лице портфель с инсигнией.

Ученик Высшей Королевской Школы.

Тот, ради кого Джонатан Гудман совершал поступки. Тот, кто заступит на пост после своих родителей, кто поведет государство в будущее.

Декрет о снижении подсудного возраста лиц, обвиненных в государственной измене и лиц, приравненных к ним.

Джонатан медленно поднял пальцы и щелкнул ими, глядя в окно.

И вот, молодой парень казнен без суда и следствия.

Было так легко сделать это. Слишком легко.

Джонатана пугала эта мысль.

В его руках была мощь магии.

Но пугали его слова. Слова, что он мог сказать.

Казните его как госизменника.

Джонатану казалось, что это было сложно сделать. Сложно было сформулировать эту мысль в своей голове. Сложно было напрячь пересохший рот, натянуть голосовые связки и сказать об этом.