Шрифт:
Нынешний статус: контролируется Российской Империей.
Точка пространства: столичная планета Новая Москва-3.
Комплекс Большого Императорского дворца.
Дата: 5 мая 2215 года.
Иван Федорович между тем медленно поднялся с трона и, многозначительно обведя притихший зал тяжелым взглядом исподлобья, громко произнес:
— Случилась страшная беда. Великий князь Артемий Константинович трагически погиб в неразберихе схватки. Вы все своими глазами видели — это он и его сторонники первыми выхватили оружие и тем самым спровоцировали дворцовую стражу на ответное применение силы…
Говоря это, Самсонов то и дело многозначительно взмахивал рукой, словно призывая собравшихся в свидетели своих слов. Хотя, если подумать здраво, нужды в этом не было никакой. И без того все присутствующие прекрасно отдавали себе отчет: произошедшая только что расправа над незадачливым царевичем являлась отнюдь не случайностью или трагическим недоразумением, но была хладнокровно спланирована и осуществлена по воле адмирала и его приспешников.
Собственно, для большинства придворных жестокая и бессмысленная гибель Артемия не стала такой уж неожиданностью. Немногие питали иллюзии относительно истинной подоплеки интриг вокруг трона. Борьба за власть испокон веков была самым кровавым и беспощадным видом человеческой деятельности. Здесь в ход шли любые средства — от коварных придворных интриг до банального физического устранения конкурентов. И если Самсонов решил пойти именно таким путем — что ж, его право…
Просто в былые времена расправы над поверженными противниками и претендентами на престол как-то старались не выпячивать напоказ. Их либо тихо ликвидировали, либо ссылали куда подальше — в глушь, в далекие звездные системы. А уж если и случались публичные казни высокородных особ — то совершались они не иначе как по приговору Верховного суда, с соблюдением хотя бы видимости законности и после долгого судебного разбирательства.
Но, похоже, Самсонову все эти законы были до лампочки. Он предпочел разрубить гордиев узел одним махом, наплевав на мнение света и чувства приличия. Оставить в живых претендента на трон, хоть и низложенного это себе дороже выйдет. Сегодня ты его пощадил, а назавтра он, глядишь, оклемается да поднимет знамя борьбы за «попранные права». Оно тебе надо?
Опять же, публичная расправа над незадачливым мятежником — дело полезное во всех отношениях. И другим неповадно будет, и самому спокойней. А главное, сразу дает понять, кто теперь в доме хозяин и с кем отныне придется иметь дело знатным сановникам и министрам. Одним выстрелом, как говорится, всех зайцев…
В общем, кто бы и что ни думал о случившемся, озвучивать вслух свои сомнения и недовольство не решился. Слишком уж свежи были в памяти распростертые тела верных царевичу гвардейцев, слишком отчетлив хруст ломаемых костей и чавкающий звук, с которым разрывные пули входили в живую плоть. Никому не хотелось оказаться на месте этих безрассудных смельчаков, рискнувших пойти наперекор Самсонову и заплативших за эту дерзость собственными жизнями.
Да и вообще — не больно-то у придворной публики имелись поводы и резоны вступаться за сгинувшего Артемия. Он хоть и был старшим сыном покойного императора Константина Александровича, но популярностью и уважением среди дворян и сановников никогда не пользовался. Слишком уж капризен, заносчив и неуживчив, чтобы завоевать любовь и преданность имперской знати.
Так что, в сущности, вовсе не о судьбе безвременно почившего Артемия Константиновича печалились сейчас собравшиеся в тронном зале. Куда больше их волновало собственное будущее в условиях стремительно меняющегося расклада сил. Ну как же — еще вчера они чуть ли не в рот заглядывали одному претенденту на престол, всячески заверяя его в своей неизбывной преданности. А что сейчас?
— Судьба и само провидение решили все за нас, — веско произнес Иван Федорович, обводя придирчивым взором застывшие в подобострастном ожидании лица вельмож. — Так давайте же не будем противиться воле высших сил и радостно присягнем на верность нашему новому государю-императору — Ивану Константиновичу!
С этими словами Самсонов сделал несколько широких шагов вниз по ступеням, ведущим к трону. Подойдя вплотную к замершему в растерянности и страхе мальчику, стоявшему рядом со своей старшей сестрой чуть в стороне от всех, адмирал с размаху опустился перед ним на одно колено и склонил голову, изображая соответствовать моменту. Ребенку явно было не по себе от этого внезапного внимания — он весь сжался, вцепившись побелевшими пальцами в руку Таисии.
В свою очередь великая княжна с трудом сдерживала рвущийся наружу гнев и возмущение, грозивший прорваться сквозь привычную маску холодной невозмутимости. Таисия Константиновна в упор смотрела на склонившегося в шутовском поклоне Самсонова, словно надеясь испепелить его одним лишь яростным взором своих огромных карих глаз.
Странное дело, но на какой-то миг адмирал, видимо, почувствовав на себе этот полный ненависти взгляд, дрогнул и чуть втянул голову в плечи. Но тут же взял себя в руки и, мгновенно напустив на себя привычный надменный и самоуверенный вид, распрямился во весь свой немалый рост.
Несколько долгих, бесконечных секунд адмирал и Таисия Константиновна, словно завороженные, пожирали друг друга глазами. Словно в недрах этих обжигающих взоров плавились и закипали невидимые энергии, грозившие вот-вот сорваться с незримой цепи и спалить все к чертям собачьим.