Спустя двое стандартных суток после ожесточенного сражения и вынужденного отступления, к Большому лагерю Птолемея Грауса, который в данный момент представлял собой громадную стационарную базу типа «сфера-вагенбург», наконец-то приблизились остатки потрепанной 34-ой «резервной» дивизии. Наши корабли один за другим начали выпрыгивать из подпространства в заданную точку сбора, находящуюся в десяти миллионах километров от центральной планеты Воронеж-4, на орбите которой и расположился космофлот Коалиции.

Весть о неожиданном возвращении из небытия одного из соединений флота в считанные минуты долетела до Птолемея Грауса. И когда адъютанты доложили ему о случившемся, верховный главнокомандующий объединенными силами был счастлив как никогда. Еще бы, ведь до этого момента штаб не получал никаких известий от 34-ой дивизии и там уже практически не надеялись на ее возвращение из этой самоубийственной миссии.

Однако чудо все же произошло, и значительная часть кораблей дивизии сумела-таки вырваться из ловушки и воссоединиться с флотом Птолемея. Это известие по-настоящему окрылило первого министра и вдохнуло в него новые силы. Пусть даже в спасшемся подразделении сейчас насчитывалось на треть меньше вымпелов, чем уходило под командованием контр-адмирала Веневитина на эту дерзкую вылазку.

Тем не менее, с учетом всех тех событий и катастрофических потерь, что обрушились на коалиционный флот в системе «Ряжск», да и в свете вполне реальной возможности потерять 34-ую «резервную» целиком, Птолемею и его начальнику штаба адмиралу Дессе действительно было чему порадоваться. Ведь несмотря на все злоключения, соединение все-таки вернулось домой и при этом не было окончательно разгромлено. А значит, эти корабли и их отважные экипажи еще смогут принести пользу в грядущих сражениях.

Как выяснилось позже на селекторном совещании командного состава 34-ой дивизии со своим высшим руководством, своим почти чудесным спасением уцелевшие корабли соединения были всецело обязаны неожиданному появлению в секторе того злополучного боя всего трех союзных вымпелов. А именно — крейсера «Одинокий», линкора «Императрица Мария» и тяжелого крейсера «Черная пантера». Причем старшие офицеры спасенных кораблей, не скрывая эмоций, прямо-таки захлебывались от восторга, живописуя подвиги капитанов и командиров этой лихой троицы.

Из вдохновенных и полных неподдельного уважения речей и докладов комсостава 34-ой становилось понятно, что именно решительные и крайне нестандартные действия этих трех дредноутов и их командиров в ключевой момент сражения не только спутали все карты противнику, но и переломили ход всей битвы. И в итоге позволили остаткам разбитой дивизии вырваться из кровавого кошмара западни и уйти прочь. Более того капитаны спасшихся кораблей попросили первого министра и адмирала Дессе лично представить к наградам командиров «Одинокого», «Императрицы Марии» и «Черной пантеры».

Однако у слушавшего все эти дифирамбы Птолемея Грауса в голове роились совсем иные мысли и вопросы.

— Кто вообще эти люди, о которых сейчас говорят офицеры 34-ой? — недоуменно поинтересовался первый министр у Павла Петровича после завершения совещания. — И как вообще возможно такое, чтобы всего три вымпела смогли коренным образом повлиять на ход целого масштабного сражения?

Сидящий рядом за столом в комнате совещаний начальник штаба объединенных сил адмирал Дессе лишь понимающе усмехнулся в ответ. Похоже, для него в случившемся не было ничего необычного или удивительного. Напротив, по всему его виду было ясно, что Павел Петрович прекрасно знает, о ком идет речь.

— Я отлично знаю всех троих, господин первый министр, — уверенно произнес адмирал, вальяжно откидываясь на спинку кресла. — С одним из них я так и вовсе нахожусь в достаточно близких, почти родственных отношениях. Это мой крестник — контр-адмирал Александр Васильков… Вы не могли не слышать о его подвигах против «янки» находясь в столице…

— Васильков? Да, кажется, припоминаю…

Птолемей вопросительно приподнял бровь, явно ожидая продолжения рассказа.

— Что же касается двух остальных, — продолжил меж тем Дессе, поймав вопросительный взгляд главнокомандующего, — то это в прошлом комэски истребительных эскадрилий в данный момент переквалифицировавшиеся в командиров кораблей. Как вы догадываетесь удачно… На сегодняшний день все трое этих ребят, равно как и их корабли, имеют одинаковый неофициальный статус так называемых «волонтеров».

— Волонтеров? — удивленно переспросил первый министр. — Это что еще за новый вид кораблей и командиров в наших рядах? Первый раз о таком слышу. Казачья вольница какая-то…

— Так точно, господин министр, — подтвердил адмирал, вновь усмехнувшись уголками губ. — Именно волонтеров, действующих по своему усмотрению. Видите ли, сейчас похожий неопределенный статус имеет чуть ли не большая часть кораблей наспех собранных и переброшенных в систему «Воронеж» гарнизонных групп и резервных флотилий, которые до сих пор официально не приписаны ни к одному из наших космических флотов — ни к Северному, ни к Балтийскому, ни к Черноморскому…

— Так-так, любопытно, — задумчиво пробормотал себе под нос Птолемей, потирая переносицу. Действительно, все эти организационные тонкости комплектования и ротации кадров в условиях уже начавшейся войны порой от него ускользали. Слишком уж велик и неповоротлив был неуклонно разраставшийся военный аппарат империи. — Ну хорошо, и что же вы предлагаете с этим делать, адмирал?

Дессе вновь откинулся в кресле и, сделав небольшую паузу, веско произнес:

— Я считаю, что в свете произошедшего резкого увеличения количества кораблей и новых экипажей, влившихся в состав нашей Объединенной Ударной Эскадры, а соответственно и возникшей в связи с этим острой нехватки опытного высшего и среднего командного состава, нам следует внимательнее присмотреться к этим бесстрашным офицерам-«волонтерам».