***

Всю дорогу домой белый котенок не давал мне покоя.

«Почему этот чертов котенок родился белым?»

Я зашла в квартиру и швырнула на пол свой рюкзак. Наспех перекусив бутербродом и достав учебник по биологии, я перечитала параграф и нашла ответ.

«А, теперь понятно, откуда взялся этот белый котенок. Потому что у его черной матери или черного отца был в роду белошерстный предок и этот спящий рецессивный ген, отвечающий за белый окрас, проявился через поколение».

Мои губы невольно растянулись в улыбку. Я думала о белом котенке. Я всей душой полюбила этого котенка. За то, что он родился именно таким, и рецессивный ген победил вопреки всем обстоятельствам. Ген этот, слабый и подавляемый, пробился к жизни, отодвинув всех доминантов.

Я погрузилась в учебник, пытаясь найти в параграфе, за что еще, кроме внешности и состояния здоровья отвечают наши гены. Но, конечно, информация в нем содержалась самая общая, и для ответа на мои вопросы ее было недостаточно.

«Надо завтра после школы пойти в библиотеку и изучить эту тему досконально».

Для закрепления материала на дом нам задали еще несколько типовых задачек. Я пыталась к ним приступить, но что-то не давало мне сосредоточиться. Какой-то неясный образ крутился в голове. Я была близка к пониманию чего-то важного, что было совсем близко, но все же упрямо ускользало от меня. В раздраженном нетерпении я встала и подошла к зеркалу. Какое-то время я стояла и смотрела в глаза своему отражению.

«КТО Я?» – задала я своему отражению с детства не дающий мне покоя вопрос, ответ на который каждый раз был разным. Он менялся по мере того, как взрослела и менялась я сама.

Перед собой я видела высокую девушку. С прямыми волосами, которые снова отросли и посветлели. С бледным лицом и серо-зелеными глазами. Я совсем не похожа на моих ровесниц. Большинство из них совсем не такие, как я, – и дело не только во внешности. Я внимательно вглядывалась в себя. На этот раз я пыталась разглядеть в себе что-то помимо своих внешних черт. Со времен розовых щечек в моем облике появилось что-то новое: какая-то одухотворенность. Как у человека, который живет не только жизнью внешней, но и жизнью внутренней: с ее борьбой, страхами, сомнениями и озарениями. Это проявлялось в линии моих бровей, в затаенном блеске глаз. Кто я теперь? Ведь я прожила эти трудные годы. Какой отпечаток они на меня наложили? Я все еще я? Или я теперь кто-то другой?

Я думала о смерти отца, о вынужденной разлуке с Димом, о том, что живу, погрузившись в беспросветное одиночество; о своем больном сердце, о том, что теперь у меня шрам на бедре, о том, что после всех переживаний легкой дрожью трясутся мои руки, постоянно, не переставая. Нет, я определенно больше не тот человек. И я не хотела становиться такой, какой я стала. Но могла ли я остаться прежней – пережив то, что я пережила? И главное – почему я все это пережила? Мой опыт – почему он был именно таким?

Вернувшись за стол, я достала из выдвижного ящика свой дневник. Я открыла его на чистой странице и записала:

«Все мы отличаемся друг от друга: в одной и той же ситуации разные люди ведут себя по-разному. Все то плохое, что со мной случилось за мою короткую жизнь, можно ли было поступить с этим опытом как-то иначе? Если бы это случилось не со мной, а с каким-то другим человеком, на моем месте он чувствовал бы то же самое? Или забыл бы обо всем уже через неделю? Наверно, никто не застревал бы на этом так, как застряла я. Но могла ли я воспринять эти события по-другому: с меньшими эмоциями, а значит с меньшими потерями для себя? Что определяет мои реакции, эмоции и поступки? Насколько я в них вольна? Существует ли такое понятие, как свобода воли решать, как нам действовать и как реагировать? Есть ли она у нас или это лишь иллюзия, и каждый наш поступок и решение, то или иное, и все наши реакции запрограммированы чем-то, что есть в нас? Но что это? Наши гены? Может, наши реакции и наши поступки, и мои тоже, определяются ничем иным, как этой врожденной программой, и я, как сумма своих генов, просто не могла поступить и отреагировать иначе? Но что тогда выходит: наша «злая» судьба – это всего лишь наш персональный генотип? И нет никакого злого рока, а есть всего лишь цепочка неудачных генов, дающих обостренные реакции и как следствие неправильные решения? Получается, мои гены – это мой приговор?»

Информации из учебника по биологии мне было крайне мало, чтобы ответить себе на эти вопросы. Я не знала, виной ли тому мой генотип, мой психотип или что-то еще, но я как будто отношусь к какому-то очень редкому типу людей. Я ясно понимала одно: это поставило меня не в самую простую ситуацию. Я встала из-за стола и снова подошла к зеркалу. Все-таки мне было необходимо нащупать тонкую ниточку спасительной надежды. Мне было важно узнать, как выживают другие «белые котята».

«Кто еще из тех, кого я знаю, похож на меня? Кто такой же? Еще один «белый котенок»? Ну хотя бы один!»

В серо-зеленых глазах, которые строго смотрели на меня из зеркала, на миг промелькнула забытая нежность.

– Никто, кроме Дима.

Их нет. Таких больше нет. Такие люди быстро уходят из моей жизни, так быстро уходят, и вместо них остаются… другие, которые совсем не такие, как я. Которые мне чужды и невыносимы. Почему мне встречаются именно эти люди? Почему их так много? Странные люди. Они словно преследуют меня. А я настолько уязвима по сравнению с ними…

– Ну почему я такая слабая? Почему я такая… РЕЦЕССИВНАЯ?