— О чем ты, Пип? — Спрашиваю я, забирая у Кары чипсы с начос, покрытые сыром.

Оливия дико жестикулирует в сторону телевизора.

— Посмотри на них! Проклятые стервятники. Налетают на нас.

— Кто? — Я получаю ответ на свой вопрос, когда камера показывает наполовину раздетых женщин, размахивающих плакатами за стеклом.

«Беккет, покажи мне хет-трик, и я покажу тебе секс-трюк!»

«Ты можешь положить его в мою 5-лунку, № 87!»

Я морщу нос от отвращения.

— Фу. Не волнуйся, он не обращает на них внимания. — На самом деле, он подкатывается к одной из камер у стекла, и когда он останавливается там, чтобы поговорить с девушкой, основной кадр на телевизоре переключается на него.

— Привет, принцесса! — кричит он из-за стекла. — Скучаю по тебе! — Подмигнув, он уносится прочь, и лицо Оливии светится.

— Видишь? Беспокоиться не о чем. Нам даже не пришлось лететь в Монреаль, чтобы ты смогла надавить на них своим животом и показать, кто здесь главный.

— О, смотри. — Кара хватает меня за предплечье. — У Гаррета сегодня тоже своя секция поклонниц.

Я ненавижу то, как кружится моя голова, и безумное «Что?» срывается с моих губ. Но хуже всего? Я уронила чипсы.

Мои глаза следят за катком по телевизору, где я нахожу Гаррета. Он высокий и широкоплечий. Он скользит по льду, и врезается в Картера сзади, прижимая его к бортам. Следом Эммет прижимает их обоих к борту, а Адам наваливается сверху, когда они опускаются на лед, и я слишком раздражена группой женщин двумя рядами выше, чтобы посчитать это милым.

«Женись на мне, Андерсен!»

«Можно я возьму твою палку, Малыш Г?»

— Глупо. Это дурацкие плакаты. Никакой оригинальности. — Я хватаю упаковку конфеток с кофейного столика, открываю ее и вываливаю половину содержимого в рот. — Взять его палку? Окей. Что это вообще значит? Взять его палку. — Я фыркаю. — Окей.

— Ты сказал это дважды, — бормочет Кара.

— Нет, не сказала.

— Вообще-то, ты это сделала, — замечает Оливия, прищурившись и изучая меня.

Я мотаю головой, снова переводя взгляд на телевизор. Неподходящий момент: одна из женщин спустилась ко льду, и мой брат, кажется, поддерживает разговор между ней и Гарретом.

— Пописать. — Я вскакиваю на ноги. — Мне нужно пописать. В туалете. Извините меня. — Я превращаюсь в мужчину, который тычет в меня своим членом, перенося меня в рай удовольствия. Становлюсь очень неловкой.

Я остаюсь там на пять минут, до тех пор, пока не уверена, что могу безопасно вернуться. Когда я это делаю, я приклеиваю на лицо свою лучшую беззаботную улыбку, беру тарелку с поп-тартс и протискиваюсь обратно на диван между своими друзьями, которые обе крадут поп-тарт.

— Передай Гаррету спасибо за поп-тартс.

Это говорит не Кара. Это Оливия.

* * *

— Я горячая.

— Мы любим королев, осознающих свое превосходство, — шепчет Кара мне в волосы. — Да, Дженни, ты великолепна.

— Нет, я имею в виду, я физически чувствую, что горячая.

В настоящее время я зажата между двумя женщинами — миниатюрной и беременной, высокой и долговязой, — они обе решили сделать меня своей сучкой на ночь. Слова Кары. Оливия сказала мне, что ей просто не хватает объятий с мужем. Она уже говорила мне, что плохо спала без Картера, и темные круги у нее под глазами были тому доказательством.

Поэтому, когда она протянула мне пижаму, надула губки и попросила остаться на ночь, я не смогла отказать. Кара сказала, что если Оливия с кем-то будет ночевать, то и она тоже присоединиться. И вот мы здесь, втроем, прижимаемся друг к другу в одной возмутительно большой кровати, после разговора, который длился слишком долго, по FaceTime с Картером, Гарретом, Эмметом, Адамом и Джексоном, и Картер один раз попросил Оливию улизнуть одну в ванную, а Кара и Эммет на самом деле улизнули.

— Это я, — говорит Оливия со вздохом. — Мне все время жарко. Я как печь. Я не могу это выключить. — Она приподнимается на локтях, ее глаза танцуют в лунном свете. — Эй, помнишь, Картер купил мне печь, когда мы начали встречаться, потому что моя была сломана, и он не хотел, чтобы мне было холодно?

— Он такой выпендрежник.

— Ему нравятся его широкие жесты. Но он такой внимательный. — Еще один вздох, на этот раз счастливый, и Оливия плюхается обратно на матрас и просовывает одну ногу между моими, прижимаясь ближе и повышая температуру моего тела еще на десять градусов. — Вы, Беккетты, лучше всех умеете прижиматься.