— В конце концов мне стало нравится. Я начала… — Жар заливает мое лицо, пробирается к кончикам ушей. — Постанывать. Издавать звуки. — Мое зрение затуманивается, и Гаррет прижимается губами к моей макушке. — Он внезапно перевернул меня и прямо перед тем, как снова войти в меня, сказал мне… он сказал мне покричать для них.

— Них?

Слезы переливаются через край моих век и свободно скатываются по щекам, когда меня захлестывают воспоминания. Я рассказываю Гарретту о том, как дверь в спальню Кевина распахнулась, как только я простонала его имя, как половина футбольной команды стояла в дверях, направив на нас телефоны; они смеялись и подбадривали Кевина, пока он кончал. Я рассказываю ему, как Кевин шлепнул меня по заднице, когда кончил, как он сказал, что в этом нет ничего особенного, как он оставил меня там приводить себя в порядок, а потом смотрел, как я ухожу, пока он стоял у себя на кухне, пил пиво и смеялся надо мной со своими друзьями.

Я хлопаю себя по щекам, пытаясь смахнуть слезы, но это бесполезно. Они продолжают течь, когда я рассказываю ему, как Кевин не отвечал на мои звонки на следующий день, как я шла по коридорам школы в понедельник и слушала свои собственные стоны, которые воспроизводились мне в лицо со всех телефонов, как я обнаружила своего парня у его шкафчика, он обнимал мою лучшую подругу. Как все люди, которых я считала друзьями, окружили их и стали смеяться надо мной.

— Я потеряла свою девственность, своего парня, своих друзей и все, что имело значение, за одну ночь. Он забрал у меня все, Гаррет, и, что хуже всего, мою гордость. — Слова сдавлены, я тру глаза, и Гаррет крепко прижимает меня к себе. — К вечеру понедельника видео было по всему Интернету. Тела видно не было, но можно было услышать… все. Секс-видео младшей сестры Картера Беккета, — бормочу я, вспоминая заголовки статей о сплетнях, которые пиар-команда Картера до сих пор время от времени удаляет, когда они всплывают.

— Я говорила тебе, что прошли годы с тех пор, как у меня был секс. Чего я не сказала тебе, так это того, что это случилось всего лишь однажды. Я хотела. — Боже, как я хотела. Я так сильно жаждала интимной связи. — Но я была слишком напугана. Слишком напугана, чтобы снова кому-то доверять. Я позволила ему украсть это у меня.

Гаррет ругается себе под нос, впиваясь пальцами в мою кожу.

— Я должен был впечатать его в гребаный пол.

— Картер позаботился о нем. На следующее утро он прилетел домой, ворвался на школьную парковку, нашел Кевина у его машины, и не прекращал, пока я не стала умолять его об этом.

Картер — это многое, но он лучший брат, о котором можно мечтать. Как только его глаза встретились с моими, когда он увидел, что я рыдаю, что он нужен мне, все в нем смягчилось. Он встал, разбил телефон человека, который снимал это все, сделал Кевину последнее предупреждение, затем заключил меня в объятия и увез домой.

— Я закончила семестр, сдала экзамены и больше туда не возвращалась. Картер отправил меня и мою маму в долгое путешествие, и следующей осенью я получила диплом онлайн. Вот почему я потеряла год. Я должна была получить диплом в прошлом году, но мне нужно было время. Перерыв, которым мне, вероятно, следовало воспользоваться после смерти моего отца, вместо того, чтобы бросаться в отношения, которые оставили во мне пустоту, лишь оболочку человека, которым я когда-то так гордилась.

— Ты гордишься тем, кто ты сейчас?

— Я хочу, но иногда я даже не уверена, кто я.

Гаррет мягко улыбается.

— Я знаю, кто ты, Дженни. Ты преданный друг, сестра и танцовщица. Ты трудолюбивая, конкурентоспособная и всегда стремишься стать лучше, чем ты есть сейчас. Ты предана людям, которые тебе небезразличны, даже если не все они преданы в ответ. Ты нахальная и саркастичная, и большую часть времени ты без колебаний отвечаешь всем обидчикам, заставляешь всех замолчать и ставишь на место.

Он поднимает мою непослушную прядь волос, позволяя ей проскользнуть между пальцами, и заправляет ее мне за ухо, костяшками пальцев прикасаясь к моей скуле.

— Но у тебя есть и тихая сторона. Сторона, которая жаждет спокойствия, которая любит обниматься в постели и шептаться о лучших и худших моментах твоих дней. Ты все переосмысливаешь, потому что всегда думаешь о всевозможных исходах ситуаций. Ты ненавидишь, что делаешь это, но тебя слишком волнует, что думают о тебе люди, которые ничего не значат. У тебя большое сердце, и ты плачешь над каждым мультиком Дисней, даже над теми частями, которые не грустные, просто потому что вся эта любовь сильно бьет по твоему сердцу. Ты скрытная неженка, но тебе нравится, когда все думают, что ты немного пугаешь, что ты непоколебима. Но вот в чем дело, Дженни. Тебе не обязательно все время быть сильной и уверенной в себе. Тебе позволено испытывать неуверенность, бояться, чувствовать себя одинокой. Эти вещи не делают тебя слабой, они делают тебя человеком.

Его большой палец ловит слезу, которая стекает по моей щеке.

— Я надеюсь, ты гордишься собой, но если это не так, знай, что я горжусь тобой. Я наблюдал, как ты делаешь шаг за шагом, учишься доверять и открываться мне, даже несмотря на то, что все внутри тебя, вероятно, умоляет тебя этого не делать. — Его глаза осматривают меня, будто фиксируют каждую едва заметную эмоцию. — Мне жаль, что кто-то был так небрежен с твоим сердцем. Спасибо, что доверилась мне.

Я тереблю свободную нитку на подоле его рубашки.

— Иногда мой мозг говорит мне не доверять тебе, но я учусь не слушать его.

Он хватает меня за подбородок, заставляя снова посмотреть ему в глаза.

— Я не такой, как они. Я забочусь о тебе, и когда тебе больно, больно и мне. Поэтому я сделаю все, что нужно, чтобы показать тебе, что ты можешь мне доверять. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя со мной в безопасности, Дженни.

Я смотрю на то, как переплетаются наши пальцы, и без сомнений осознаю, что никогда не чувствовала себя в большей безопасности, чем рядом с ним.