Машина остановилась напротив морга. Меган попросила не провожать её. Она отсутствовала всего пару минут: время, достаточное для того, чтобы дойти до кабинета, взглянуть в глаза мертвецу и вынести окончательный вердикт.

– Это он, – сказала она тихим упавшим голосом.

Следом за ней вышел Кингсли.

– На пару слов, – буркнул он. Ещё один невыспавшийся.

– Что ты выяснил?

– Я сделал вскрытие и провёл анализ. Печень и лёгкие у парня в плачевном состоянии. Он пил и курил, не переставая, лет десять-пятнадцать. И когда я говорю «курил», то имею в виду не только сигареты. В крови обнаружился этиловый спирт.

– Так он был пьян на момент смерти?

Патологоанатом мотнул головой.

– Скорее не слишком трезв. Может, принял на грудь пару рюмок, но не более. На твоём месте я бы наведался в местные бары и попытался выяснить, кто и когда видел его последним.

Пятнадцать лет назад

Финн возвращался из школы золотым сентябрьским днём. Всё прошло ещё хуже, чем в первый день учёбы. Он с самого начала не питал особых надежд по поводу будущих однокашников, и за неделю обучения все тайные опасения мальчика подтвердились. Чем больше он знакомился с этим городом, тем сильнее его ненавидел. Все здесь – от взрослых поживших стариков и до школьников – жили по законам дикого, неизвестного ему мира. В какой-то степени Финн даже чувствовал себя путешественником, по случайности забредшим в опасные джунгли, полные всякого дикого зверья.

По внешнему виду и содержанию школа напоминала самую настоящую тюрьму, но царившие здесь жёсткие порядки вовсе не гарантировали безопасности и хоть какого-то душевного спокойствия. В своей бруклинской школе Финн ни разу не видел, чтобы кого-то унижали и избивали, а здесь это было в порядке вещей и никак не порицалось. За эту неделю он дважды становился свидетелем жестоких избиений и получил прозвище «ябеда» за мгновенные жалобы учителям (здесь их называли «надсмотрщиками» – ни дать ни взять тюрьма). Словесные бои и драки возникали на пустом месте – достаточно было просто взглянуть на кого-то не так, чтобы получить порцию оскорблений и даже подзатыльник. Учителя, как и весь административный персонал, чаще закрывали глаза на всё происходящее. Именно с их слепого равнодушия и начались все бесчинства в школе.

Финн, всегда умевший подмечать закономерности, быстро осознал бесчеловечное классовое разделение. Порядок здесь строился на принципе «бей или будешь битым». Часть учащихся он относил к «хищникам»: эти ребята лезли ко всем без разбора, унижали всех подряд и устраивали драки. Остальные относились к так называемой «добыче» и вынуждены были безропотно терпеть чужие нападки, не смея ответить. Новенького по умолчанию отнесли ко второй группе и поначалу всячески пытались задеть. Но когда паренёк на класс старше дал Финну оплеуху за просто так, то получил ответный удар по лбу и несколько дней щеголял с синяком; попытки достать мальчика предпринимались не единожды, его яростный отпор и резвые кулаки быстро остудили пыл забияк. Он держался один и предпочитал отпугивать всех, нежели быть битым.

Дорога от школы до дома занимала добрых полчаса по дороге. Сегодня он пошёл в обрез через поле, чтобы поскорее сбросить рюкзак и отправиться в лес. Месяц назад закончился его домашний арест, и вот уже месяц он блуждал по округе в поисках красивой девочки с реки. Что странно, в школе он её так и не встретил: а ведь она должна была учиться с ним или на класс младше. Ни разу в этом городе он не встретил никого похожего на неё, а в лесу от неё не осталось и тени; ему даже начало казаться, будто Кэссиди никогда не существовало, а он её просто выдумал.

В миле от дома он наткнулся на нескольких соучеников. Они собрались в кружок – портфели были брошены в траву ненужным грузом – и возбуждённо шушукались о чём-то крайне занятном.

– Эй, городской! – воскликнул парень по имени Эрик. По сравнению с остальными, его обращение можно было даже считать дружелюбным. – А ты когда-нибудь видел труп?

На него разом уставилось несколько пар глаз. Финн решил, что он придуривается, но всё же ответил:

– Нет. А ты?

Ребята захихикали.

– Тут в болоте неподалёку нашли славный труп. Мне мой друг Эндрю рассказал. Говорят, что этого мужика пожрали волки!

– А я слышал, что он утопился, – сказал ему товарищ.

Завязался громкий спор. Было высказано не меньше семи теорий того, как именно предполагаемый труп стал таковым. Финн решил, что над ребятами просто подшутили, хотя укол любопытства проснулся и в нём.

– Ну? Пойдёшь с нами? – спросил Эрик.

Это стоило принять как жест радушия или даже предложение дружбы. Впервые в этом городе его, приезжего, приняли за своего и пригласили в компанию.

– Я, наверное, приду позже, – нашёлся он с ответом. – Мне надо сделать уроки. А где это болото?

Он пытался казаться заинтересованным, и ребята приняли это за чистую монету.

– В Грин-парке. Знаешь, где детская площадка? Болото сразу за ней.

– Ладно. Я приду.

Ребятня заулюлюкала. Они похватали рюкзаки и рванули в сторону парка. «Бывай, ботаник!» – закричал напоследок Эрик и почти сразу пропал из виду.

Финн, конечно, никакие уроки делать не собирался. Он бросил рюкзак в прихожей, переоделся в уличное и кинулся в лес. Мысли о Кэссиди не давали ему покоя. Пока что он даже смутно не мог осознавать, почему его так притягивала эта незнакомка; будь он чуть старше и опытнее, то сразу бы понял природу своих пробуждающихся чувств. Не то что бы ему никогда не нравились девочки – он совсем не был в этом деле профаном и пару раз слал любовные записочки одноклассницам. Но воспоминания о Кэссиди его почему-то смущали, к тому же, в их первую и единственную встречу он вёл себя, как последний дурак.