В доме, который оказался постоялым двором, мне выделили целую комнату и предложили помощь дворовой девки, но я сказала, что справлюсь сама. Но оценила деликатность и заботу супруга. И от сладкой булочки с вареньем из морошки не отказалась. К экипажу я возвращалась в приподнятом настроении. И даже не сразу поняла, что изменилось внутри, когда нэрр-герцог распахнул дверцу.

Сидений не было.

– Эмили, поднимайтесь и усаживайтесь, не выветривайте тепло, – потребовал супруг, и я подчинилась. Только когда поднялась на ступеньку, я поняла, что вместо двух скамей внутри была большая… Язык не поворачивался назвать это кроватью. Лежанка. Сверху на ней были набросаны шкуры и подушки.

– Поворачивайтесь! – поторопил нэрр Рауль. – Садитесь.

Я села.

Он быстро стянул с меня сапоги и сунул в какую-то нишу в изножье.

– Двигайтесь! – снова скомандовал он, и я переползла вглубь экипажа.

Мой супруг быстро залез следом, разулся и захлопнул дверцу.

Внутри было не то чтобы тепло, но и не холодно.

– Раздевайтесь. – Я застыла в нерешительности от его слов. – Эмили, поверьте, под одеялом достаточно тепло. Верхняя одежда будет только мешать.

В темноте экипажа его полушёпот звучал неприлично и будоражаще. Я послушно стянула шубу и шапку. Супруг избавился от своих, и всё это тоже кануло где-то в ногах.

На мои плечи, согревая, легла тяжёлая шкура.

– Я помогу вам справиться с причёской.

Нэрр-герцог повернул меня спиной к себе, и его пальцы стали умело нащупывать в моих волосах шпильки. Я хотела спросить, где он так научился, но потом до меня дошло: двенадцать жён! Все они ездили этим путём, возможно, в этом же экипаже, спали на этих подушках… Впрочем, надеюсь, наволочки на них всё же меняют.

Мужские руки пропускали между пальцами пряди, осторожно распутывая волосы. К моему удивлению, это было совсем не так, как под руками ми Торнберг. Это было… сладко, как булка с морошкой, которую запиваешь парным молоком. И это немного пугало.

– Эмили, да расслабьтесь вы! Не собираюсь я на вас набрасываться, как голодный зверь! – буркнул мне в затылок герцог.

– Почему?

– Вы недовольны? – уточнил нэрр Рауль.

– Нет, мне просто интересно почему.

– Потому что вы не получите удовольствия.

– Какого удовольствия? – не поняла я.

– От процесса.

– Я же не ради удовольствия замуж выходила, – напомнила я.

– Одно другому не мешает.

– Ну, в принципе, ладно. Если раз в месяц, я… – Дальше тут должно было прозвучать: «готова потерпеть это ваше удовольствие», но нэрр-герцог сделал резкое движение, зацепив волосы, и я зашипела от боли.

– Эмили, вы теперь всегда будете попрекать меня этим «раз в месяц»? – Заботливые руки герцога перестали заниматься моими волосами, и это огорчало. Мне понравилось.

– Я не попрекаю! – возразила я, чтобы он успокоился и вернулся к своему занятию.

– Знаете, это даже хуже, – недовольно буркнул он, но разбирать причёску продолжил.

Закончив со шпильками, супруг «расчесал» мои волосы пятернёй, разбирая на пряди до самых кончиков. Эта нехитрая ласка почему-то отдавалась в груди. Но не в той, которая внутри, а той, которая снаружи. Это было немного… неудобно.

Наконец герцог заплёл волосы в одну косу, и я с сожалением осознала, что всё закончилось.

– Давай… – хрипло начал нэрр Рауль, но откашлялся и продолжил нормальным голосом: – Давайте спать, Эмилия.

– Хорошо. Спокойной ночи!

– «Спокойной ночи, дорогой Рауль», – поправил он меня.

– Спокойной ночи, дорогой Рауль, – быстро повторила я и растянулась, укрываясь шкурой-одеялом.

Да, так: лёжа, головой на подушке, с заплетёнными волосами, – было гораздо удобнее. И вполне тепло.

…Проснулась я утром. И обнаружила свою голову не на подушке, а на плече у супруга.

Это была невыносимая пытка. Невыносимо-сладкая пытка, и я отдавался ей как одержимый. Пройдёт совсем немного времени, и нойлен Эмили окончательно превратится в нэйру, осознает свою женскую силу и начнёт ею злоупотреблять. Но пока она была столь невинна, искренна и трогательна, что меня распирало изнутри от счастья обладать всем этим. Единолично обладать. Касаться и ощущать ответный трепет пробуждающейся чувственности. Наблюдать, как в моих руках нежный бутон распускается в сказочный цветок.

Даже сейчас меня трясло.

Что говорить о тех ощущениях, которые я испытаю, когда дойду до самого сокровенного! Я не буду спешить. Я буду вкушать этот дар мелкими глоточками, чтобы не пропустить ни единой капли его сладости и горечи.

Эмили уснула быстро. Её дыхание стало почти неслышно. Во сне она развернулась, и я поспешил подсунуть плечо ей под голову. Притянул к себе, и она доверчиво прижалась к моему боку. Внизу я был настолько полон, что становилось больно. Я коснулся губами её волос.