С влажного камня пришлось стереть толстый слой пыли, и только тогда я смогла разобрать слова: «Элоиза Гаррис». Могил на «Пис Семетери» было несколько сотен… Такими темпами мы до рассвета не найдём Кевина Стенбейка.

Хлопнул багажник «Вольво». Я вздрогнула и обернулась. Держа в одной руке лопату, а в другой несколько пачек соли, папа направился к кладбищу. Генри нес в руках бутылку бензина и красную коробочку.

– Может, разделимся? – предложила я.

– Пирожок, ты посмотрела миллион триллеров. Неужели так ничему и не научилась? Разделяться опасно, – сказал папа.

– Пирожок? – хохотнул Генри, – Официально обещаю больше не называть тебя Милуоки. Будешь теперь «пирожком»!

– Еще одно слово, и тебе придется бояться не Кевина Стенбейка, – прошипела я.

Мы двинулись вдоль кладбища, обходя могилы и стараясь не спотыкаться о надгробия. Постепенно разговоры стихли, слышны были только шелест листьев, уханье совы и чавканье ботинок по мокрой земле.

Папа шел первым, мы с Генри – за ним. Генри, убрав коробочку с кольцом в карман пиджака, взял меня за руку. Слова были не нужны.

Мы внимательно читали имена на надгробиях. В конце кладбища находились самые старые захоронения, именно туда мы и направлялись.

– Когда умер этот Кевин Стенбейк? – спросил папа.

– Гугл утверждает, что в 1982-м. – Перейдя по одной из ссылок, я открыла скан страницы «Дейли Ошкош» от 2 ноября 1982 года и прочитала вслух: – «Кевин Стенбейк был найден мертвым 1 ноября 1982 года на берегу реки Фокс. Согласно отчетам криминалистов, он утонул в ночь с 31 октября на 1 ноября. Установлено, что причиной смерти Кевина Стенбейка стал несчастный случай». – Подумав, я спросила: – Генри, а бабушка никогда не рассказывала тебе, что тогда произошло? Когда он…когда он вселился в папу, то сказал, что она что-то такое сделала…

– Нет, бабушка лишь говорила, что они дружили, и всегда плакала, когда видела его фото в альбоме. А я никогда не расспрашивал, – пожал плечами Генри.

Мы продолжали идти к концу кладбища. Могилу Стенбейка найти не удавалось. Становилось все холоднее, ветер усиливался, завывал, кружа среди могильных камней.

И вдруг у меня появилась идея:

– Генри, может, позвонишь ей? Спросишь, где его могила?

– Джесс, ты с ума сошла? Два часа утра, – нахмурился Генри.

– Есть идеи получше? Будем блуждать здесь, пока призрак снова не появится?

– Ладно, – проворчал он, – сейчас позвоню.

Генри достал смартфон и набрал номер бабушки. Он отошел в сторону, чтобы поговорить с ней, но обрывки фраз, которые до нас доносились, не сулили ничего хорошего.

– Да, бабуль. Да, мы на «Пис Семетери». Где?.. Почему нельзя?.. Да, я нашел кольцо… Но… Что?! О, нет!

Генри нажал на красную кнопку, завершая вызов, и вернулся к нам. Увидев выражение его лица, я с недоумением уставилась на него. Папа обеими руками оперся на черенок лопаты и спросил:

– Генри, в чем дело?

– Я думал, бабушка скажет, что мы спятили и посмеется, но она сказала, чтобы мы немедленно убирались с кладбища, потому что… Потому что Кевин Стенбейк умер в 2.39. Она ужасно рассердилась, узнав, что мы пользовались кольцом. И она уже едет сюда, чтобы…

Генри не успел договорить. Невидимая сила подхватила его и швырнула в другой конец кладбища. Послышался глухой стук, Генри вскрикнул. Подхватив лопату, папа побежал к нему, бросив мне перед этим пачку соли.

– Насыпь круг и стой в нем, пока я не вернусь! – велел он, убегая.

– Ну уж нет, – огрызнулась я ему в спину.

Запихнув пачку соли в тренч, я поспешила за папой, стараясь не потерять из виду его белую куртку, мелькавшую вдалеке. Я включила фонарик на телефоне, чтобы лучше его видеть. Папа нырнул под одну ветку, затем под другую… и исчез.

– Папа! Генри! – позвала я, запыхавшись.

Но в ответ раздалось лишь уханье совы. Светящийся циферблат показывал 2.19. Оглядевшись, я поняла, что тумана стало больше. Гораздо больше. Я вытянула руку, пропуская белый воздух сквозь пальцы. Где-то слева послышался хохот.

– Только этого не хватало, – я крепче сжала в руке пачку соли.

Останавливаться было нельзя, и я продолжила идти через кладбище и звать папу и Генри. Они не откликались. Кто-то тронул меня за плечо.

– Пап? – дрожа, спросила я.

– Угу, – раздалось мычание у меня за спиной.

Я медленно обернулась и не смогла сдержать крик. В дюйме от моего лица застыла безобразная гримаса. Призрак начал обретать телесность, ему больше не нужно было вселяться в человека. Передо мной качался полупрозрачный мужчина в клетчатой рубашке и темных джинсах, половина его головы представляла собой кровавое месиво. На губах застыла издевательская ухмылка, обнажившая ряд кривых желтых зубов. Изо рта призрака лилась кровь, но это не мешало ему говорить: