Мне больше необходимого лучше не лезть. Пусть главный герой сам разруливает свои проблемы. Иначе он не станет тем, кем должен стать, конец войне тоже не положит, капитаном черных рыцарей не станет, ну и далее там по списку заслуг.

В любом случае, Эйдж же никогда не узнает о том, кто такой добрый и бескорыстный расщедрился поставить на него такую сумму?

Ха! А если узнает, какое у него будет выражение лица?

Я даю себе немного времени на самодовольную радость и выдыхаю, приходя в себя. Уф, навоображала себе всякого и хватит, знай честь, Вивиан. Никто – и точно не Эштон – к тебе с слезами благодарности на глазах не приползет. Но самолюбие мое немного польстилось этими нереальными сценами, нарисованными фантазией, это да.

Меж тем, очередной бой подходит к своему логическому завершению. Хотя меня мало интересуют простые, неуклюже размахивающие оружием проходимцы.

Трясу ногой, ожидая уже выхода на арену своего дражайшего неприятеля. Губы я уже искусала до мяса.

– Вы уронили.

Подозрительный сосед с таким же, как и у меня капюшоном на голове поднимает мое свидетельство о сделанной ставке с пола и протягивает вперед. Как же я нервничаю, из рук все валится.

Забираю свою ценную бумагу и благодарю мужчину:

– Спасибо.

Странно, отмечаю про себя, когда исчерпывает себя этот короткий эпизод соседской вежливости.

Его голос кажется отдаленно знакомым.

Хотя не помню, чтобы я знала в прошлом кого-то с такими внешними данными. Удалось немного разглядеть его профиль и черты лица. Совершенно посредственные и не запоминающиеся.

Но этот низкий и хриплый бас…Как же он мне знаком. Такой голос тяжело забыть. Мужественный и соблазнительный. А интонация с легким акцентом кого-то с восточной части империи…

Нет. Как бы я не хмурила брови, напрягая все свои чертоги памяти, не могу припомнить. Не так уж и хорошо я могла его знать. Простой знакомый, или даже не совсем знакомый, но известный в определенных кругах.

А может, когда-то где-то разок привелось побеседовать или обменятся парочкой незначительных фраз? Интуиция подсказывает, что вообще не близко.

Ах, ладно, сдаюсь.

И тем не менее, подглядывания в сторону интригующего обладателя голоса ни к чему меня так и не приводят.

Наконец, очередной спарринг оканчивается, и ведущий объявляет выход на арену Крысы и Дикаря. Я приосаниваюсь и поправляю капюшон, который и без этого лишнего движения прекрасно сидел у меня на макушке.

Людовик Ньюберри на своем месте задорно орет в полную мощь легких что-то в поддержку того, на кого сделал ставку. Да и в целом публика на трибунах взрывается криками и аплодисментами, свистом и топотом. Я не обманываюсь, вряд ли это в честь Эштона такие овации.

По песку за защитным барьером, подсвеченным бледно голубым, в центр площадки выходит знакомая фигура. И это единственное, что выдает в этом человеке того, кого я так жду целый вечер.

Нет. А что хотела, Ви?

Эштон не дурак, чтобы сверкать здесь своим лицом. Плотно прилегающая к лицу ткань балаклавы оставляет открытыми для обзора только глаза. Знакомые серые глаза. Сейчас с холодным расчетом и равнодушием они смотрят не на меня.

Бахвалящийся вниманием и подзадоривающий публику бугай напротив Эштана явно неоднократный участник подпольных сражений.

И, скрупулезно замечаю про себя, изучив движения и осанку противника Эйджа, он отличается от тех простофиль, рубящих мечом воздух. Во всяком случае, какие-то умения в рукаве у него точно спрятаны.

– Последний бой этого вечера, дамы и господа! Сможет ли наш новичок, так сокрушительно одержавший победу в прошлый раз, свергнуть самого царя Арены, всеми люби-и-мого и могу-учего Дика-аря?! –ведущий протяжно подогревает толпу увеличившим громкость магией голосом.

– Вы ждали? Вы верили? Что ж, получайте! Восходящая в мире боев Крыса против ветерана грязных приемов, костолома Дикаря! Мы начинаем!

Я выдыхаю, упираясь локтями в колени, глаза краснеют от напряжения, даже моргать не хочу, чтобы ничего не пропустить.

Атмосфера на площадке далека от той, что царила на плацу сегодня во время спарринга Эштона с Роялом.

Здесь Эйдж не просто хочет выиграть, он жаждет победы. И она ему явно нужна.

Он нападает первым. Куда же подевалось это его хладнокровное высокомерие? Неужто и Эйдж способен так яростно бросаться в бой?

Пока крепко сложенный Дикарь на потеху толпе разрывает на себе рубаху, демонстрируя мускулы и волосатую грудь, Эштон уже выбрал оружие и двигается, стремительно занося клинок в его сторону.