– Героиней, значит, решила заделаться?

– Чего ты так злишься?! – недоумеваю я.

Тон голоса Эйджа холоднее обычного, он не показывает видимого раздражения, но время, которое мы провели вместе, меня не подводит: определить, что парень в не лучшем расположении духа не составляет большого труда.

Проходит несколько минут, никто из нас голоса не подает.

Кошу глаза в сторону, щурясь от текущего со лба по лицу холодного пота.

Да что не так?! Не он же поранился, так чего так бесится? Я вот не бешусь. Ну, без вины огребла, но жива же. И органы никакие не задеты, калекой не останусь. А месть - блюдо, которое подается остывшим.

Эйдж одной рукой открывает дверь лазарета, где нас круглыми от удивления глазами встречает лекарь по имени Барт.

Меня усаживают на кушетку, ножницами разрезают одежду, чтобы лишний раз не двигала руками и не бередила рану, ткань местами пропиталась запекшейся кровью и прилипла, то еще удовольствие, когда ее сдирают с кожи.

Сижу голой спиной к Барту и Эштону, если он не ушел, что под вопросом, глаза у меня на затылке нет, прижимаю к груди остатки того, что было рубашкой.

Любая другая девица на моем месте наверняка бы сошла с ума - почти голой оказаться в обществе двух мужчин! Но мне не до того, чтобы занимать голову этими глупостями.

В свои молодые годы, когда только-только оказалась новобранцем белого ордена, я три месяца жила в казарме с тремя дюжинами таких же юнцов, и большая часть из них была парнями. Среди нас было только три девушки, если брать в расчет вашу покорную слугу.

Гоняли и муштровали старшие нас так, что мы едва доползали до своих постелей. Было совсем не до приличий, если по-честному. Насмотрелась я тогда вдоволь, и стеснение куда-то пропало само собой, тело – это просто тело.

Вздрагиваю, когда лекарь принимается обеззараживать спину. Разглядываю узор из трещинок на пустой стене и пропускаю мимо вопросы Барта-целителя, допытывающегося при каких это я обстоятельствах получила колото-резаную рану. Меньше знает - меньше сплетничает.

– Придется зашивать, - говорит лекарь и дает мне в руки что-то похожее на флягу. – Приложись губами и глубоко вдыхай. Это поможет уменьшить боль.

Давлю усмешку, прикасаясь губами к горлышку, и втягиваю содержимое в легкие. Сладко, с привкусом металла.

Веселящий газ? А не достигшим совершеннолетия можно?

Конечно, свойства данного вещества убирать боль имеют первостепенное значение в лечебных целях, но помимо основного, есть у газа несколько, скажем так, «побочных» эффектов. На человека он действует почти как алкоголь.

Ах, я и впрямь вернулась в молодость! В казармах ордена новобранцы повеселится время тоже находили.

Опьянеть дозировки лечебного газа не хватает, зато он неплохо обезболивает, как орудует иглой и нитью Барт я едва ощущаю.

Становится так легко, все тело расслабляется.

– Готово! – восклицает лекарь, наложив сверху заштопанной раны повязку. – Завтра утром первым делом ко мне, на осмотр и перевязку.

Я хихикаю, когда Эштон набрасывает на мои плечи, поверх изодранной окровавленной рубашки, которую приходится надеть обратно, свой мундир, помогает встать и застегивает наглухо все до единой пуговицы, едва не прищемив кожу на шее.

– Вставай.

Нехотя повинуюсь сердитому голосу одногруппника, хотя больше всего мне сейчас хочется лечь, закрыть глаза и сладко уснуть на этой кушетке.

– Давай, пошли, - Эш берет мой руку в свою и тянет прочь.

Барт усмехается и машет рукой на прощанье, убирая лечебные принадлежности обратно в шкаф. Перед глазами все плывет. Ошибочка, дозировка-то совсем не маленькая оказалась!

– Какой этаж?

– А??

Озираюсь, про себя гадая, когда это мы успели дойти до женского общежития.

– Второй.

Эштон продолжает меня то ли вести, то ли тащить на себе, не беря при этом на руки. Его счастье, что несмотря на то, что четверг, уже конец недели, практически все обитательницы здания девчачьей общаги разъехались по домам. А те немногие, кто все же остался на выходные в академии, предпочли куковать до поздней ночи готовясь к экзаменам в библиотеке. Хотя, мы уже в глазах окружающих сладкая парочка, чего стеснятся?

Не знаю, каким чудом Эйдж прошел мимо поста комендантши, у которой главное правило – мужчинам вход запрещен, но вот мы уже поднялись, и теперь мой бывший враг требует с меня номер комнаты.

Снова хихикаю и отвечаю.

Заперто.

Верно, Элоди уехала к семье, отмечать день рождения отца, сегодня она не вернется. Внутри никого.

– Ключ.

– Хи-хи…хи.

Тяжелый мужской вздох, Эштон снова требует что-то. А, точно, ключ от двери.

– В кармане…Ты злишься?

– У тебя совести хватает спрашивать?

Как будто я по своей воле газом дышала! Несправедливо!

Чужая рука быстро обшаривает карман брюк, выуживает заветный ключ, вставляет его в замок и открывает дверь.