Всплывшее в мыслях “муж” бьет током прямо в нерв, заставляя выдернуть ложку из получившегося сиропа и отбросить ее на блюдце. Не так дерзко, если бы прямо на стол. Скатерть жалко, но все равно ложка звонко звякнула о фарфор с возмущением. Бабулин сервиз не пострадал, а вот я насладилась мученическим стоном доктора.

– Я думал, там никого нет, – вздыхает, потирая колючую на вид бороду. И как ему не жарко с этой растительностью на морде?

– Но ты же слышал, что течет вода…

– Думал, снова сорвало заглушку. Такое было уже.

– Мог просто спросить! – наконец отрываюсь от кружки, чтобы посмотреть на наглеца. Но он спокоен. Неужели ничего не может вывести его из себя? Он даже не ночью не удивился, когда я оказалась в его постели.

– Прости, что привык жить в своем доме один, – разводит руками. Правда, ничего не понимает?

– В моем. – отрезаю.

– Я думал, мы об этом уже поговорили. Какого хрена ты вообще дверь приоткрытой оставила?

– Какого хрена ты стоял и пялился? Голых женщин никогда не видел? Можешь посмотреть в журналах или профильном видео. Я-то тут при чем?

Он встает из-за стола так резко, что стул перекрикивает и цикад, и холодильник, и даже часы с боем. Он наклоняется ближе ко мне, чтобы точно поняла, что он говорит. В его глазах клубится тьма. Я почему-то точно знаю, что ей нельзя на волю. Иначе его точно не остановить.

– Я сам знаю, что мне делать. А свои советы можешь давать кому угодно. Ты ни хрена обо мне не знаешь, девочка.

– Я сам знаю, что мне делать. А свои советы можешь давать кому угодно. Ты ни хрена обо мне не знаешь, девочка, – его рык звучит слишком грозно.

Волоски на теле встают дыбом и пробегаются по коже колкими мурашками, предупреждая об опасности. Глядя в его потемневшие глаза, где-то в глубине души, рождается страх и то самое желание бежать. Я задела какую-то рану или просто самолюбие? В любом случае хочется прошипеть ему в ответ что-то очень несвойственное для меня и максимально ядовитое.

Встаю, чтобы быть наравне. Я не стану ему объяснять, что в старом летнем душе вентиляция так себе, мало света и живут пугающие соседи – пауки. Никакие доводы в пользу приоткрытой дверцы не исправят ситуацию. Потому что наш спор далеко не об этом. Просто хочу впервые в жизни высказаться. Отстоять себя.

Он не виноват, просто стал последней каплей в целом океане лжи, злобы и ненависти от мужчин. И получит за всех-всех, кто меня когда-то обидел. Одноклассники, отчим, Руслан… В этот список входит и мой отец, которого я никогда не знала.

– А я и не хочу. Не хочу не просто ничего о тебе знать, но и о существовании твоем с радостью бы забыла. Я приехала сюда, чтобы побыть в одиночестве. Чтобы хоть немного остановить карусель событий. Но благодаря тебе она только набирает обороты. Я даже в тишине побыть не могу! Все время какая-то ерунда происходит!

И в подтверждение моим словам на кухне совершенно без стука появляется теть Маша. И не одна, а с корзинкой, источающей невероятные ароматы, даже несмотря на то, что прикрыта полотенцем.

– Не помешаю? – ох как хочется ответить, что очень даже помешает, но не могу. Она почти семья. Последнее, что осталось. – Васяточка, я твоих любимых пирогов напекла. Ладные получились, с корочкой золотистой. Давай на стол накрывать!

Слезы рвутся наружу, но я сдерживаю соленое море. Впиваюсь взглядом во тьму доктора. Видишь? Ты же точно видишь, что я права! Но, кажется, ему плевать, а теть Маша то ли не замечает отчаянья в моих глазах, то ли искренне пытается разрядить потрескивающее в воздухе напряжение. Она ловко перестилает скатерть, достает из корзинки ароматные пироги и бутылку самогона. Все, безусловно, паршиво. Но настолько?

– Теть Маш, а самогон зачем? – горло дерет так, словно я кричала на разрыв не один час и связки выдают звук из последних сил.

– Ты уже взрослая деваха. Можно и чарочку. За здоровье, – подмигивает улыбаясь и пока я не начала возмущаться, начинает суетиться. – Тут же, смотри, пирог со щавелем, твой любимый, я помню. Огурчики малосольные, хрустящие! Сало домашнее. С мясом. А на десерт вот! – из бездонной корзинки выныривает полная тарелка пирожков. – С вишней и клубникой.

– А без самогона нельзя? – она с таким теплом и заботой обо всем этом рассказала, что я не могу не улыбнуться.