– А Мишеля оставили? – быстро спросила Нэнси.

– Да, этот говнюк сидел там и с улыбкой допивал вино, – процедила она. – Я знаю официантку в том кафе, мадам, – продолжила Матильда. – Хорошая девушка, француженка. Она будет плевать ему в еду каждый раз, когда он будет садиться за её столик.

Нэнси покачала головой. Что ж, хоть что-то.

– Я знаю его. Он работал на моего мужа.

Матильда грустно кивнула. Мари затушила сигарету о пепельницу и закурила следующую.

– А ещё кого-нибудь арестовали? – спросила она.

– Только Альбера, в тот же самый день.

Нэнси бросила взгляд на Мари. Та еле заметно удовлетворённо кивнула. Они обе понимали, что это значит: ни Филипп, ни Анри не раскрылись. У Нэнси скрутило живот, когда она вспомнила переломанные руки Грегори. Господи! Что они сейчас делают с Анри? Она отвернулась и сделала глоток кофе.

– А что с побегом из тюрьмы, Матильда? – прочистив горло, спросила Мари.

Матильда улыбнулась.

– Состоится. Сегодня вечером. Поэтому я здесь. Ждите их сегодня ночью. Они пойдут в Испанию вместе с вами, мадам Фиокка.

– Альбер был моим контактом в Перпиньяне, Антуан мёртв. Кто нас поведёт?

Девушка-курьер потёрла глаза и зевнула.

– Я дам вам контакт, встретитесь в кафе на окраине.

– И запасного тоже дадите?

– У нас больше никого нет, – покачала головой она.

Мифу прыгнул ей на колени и замяукал, требуя ласки. Матильда начала его гладить, и он заурчал от удовольствия.

– Я работала с одним англичанином по фамилии Гэрроу, – сказала Мари. – Месяц назад ему пришлось пуститься в бега, но мы как-то вместе с ним ездили в Перпиньян. У меня есть адрес. Нет ни паролей, ни имен, только адрес. Он будет тебе про запас, Нэнси.

Она сделала ещё один глоток кофе и застучала пальцами по столу.

– Теперь, когда Филиппа нет, нам нужно, чтобы кто-то сделал документы заключённым.

Нэнси вспомнила, в каком виде приходили сбежавшие из тюрем.

– И им нужно будет постирать одежду, – сказала она. – По крайней мере, будет чем заняться.

Семеро человек пришли в 2.30 ночи. Как они умудрились пройти по Тулузе в таком состоянии, Нэнси не могла себе представить. Измождённые лица, вонь, а вместо одежды – лохмотья. Нэнси впервые порадовалась, что Мари курит, хотя их смрад перебивал запах сигарет.

Когда они рассказали историю своего побега – как подмешали в вино снотворное, подкупили охранника, ехали в грузовике с сеном, а потом шли пять километров по карте, нарисованной на обороте сигаретной пачки, – Нэнси сказала им раздеться, сложить одежду в ванной Мари и вымыться.

В кухню они возвращались один за другим – розовые и чистые, замотанные в старые простыни и одеяла. Сирены завыли на рассвете. Жандармы, французская милиция и немцы прочесывали город в поисках труппы «Юлия Цезаря», которая скучилась и тихо сидела на кухне Мари.

– Милая девушка, – обратился к Нэнси высокий пилот-англичанин, пока патрули сновали туда-сюда вокруг их дома. – Я не могу предстать перед гестапо в простыне. Можно ли получить назад штаны?

– Нет. Прости, Брут. Только после стирки. А потом они ещё сутки сохнуть будут – у окна нам их не повесить.

– Брут? О да. Вполне похож, – согласился он и, подоткнув простынь, неловко зашаркал назад, в кухню.

В поезде они разделились. Четверо беглых хорошо говорили по-французски, остальные – нет. Нэнси поделила их на группы, назвала время, когда им нужно подойти к месту встречи в Перпиньяне, и показала, как кивать, пожимать плечами и бессвязно бормотать, если они вдруг наткнутся на патруль. Их документы всё равно не выдержат никакой серьёзной проверки.

Она сидела в вагоне второго класса, положив сумку на колени, и молилась, чтобы в горах была хорошая погода. С ней были двое англичан – тот, что просил свои штаны, и рыжий, которого Нэнси невзлюбила. Он воротил нос от еды у Мари и жаловался, что Нэнси не все пятна отстирала с его рубашки. Услышав это, она его чуть этой самой рубашкой не задушила. Поезд приходил в Перпиньян вечером, а значит, улицы уже начнут пустеть, но у них останется ещё два часа до отбоя, чтобы добраться до нужной точки. Если им повезёт. Но им не повезло.

13

За полчаса до прибытия в Перпиньян в сгущающихся сумерках кондуктор сунул голову в их купе.

– Уходите, – сказал он, уставившись на Нэнси. – Немцы останавливают поезд. Полный досмотр.

У неё не было времени поблагодарить его и сообразить, как он понял, что её нужно предупредить. Он исчез, как только произнёс последнее слово.

– Чёрт, и что теперь? – по-английски спросил рыжий. Одна из француженок перекрестилась, словно услышала самого дьявола.