После ужина Нева вытащила кинжал из ножен на щиколотке и сделала две насечки на толстой коже своего ремня.

— Чезэкины? — спросил Эмилианд, наблюдая за ее работой.

— Да, — ответила Нева. У Да'Валиа была традиция вести учет своих убийств. У нее на поясе было более двадцати меток, и она помнила каждую жертву до единой.

— И ты считаешь, что я поступаю ужасно, — сухо сказала Мари. — По крайней мере, я не веду счет.

— Мы делаем это, чтобы помнить, — попыталась объяснить Нева. Она потеряла собственную мать, когда была маленькой, поэтому на собственном опыте знала, что за каждую отнятую ею жизнь страдает не один человек. Она была в долгу перед теми, кто остался почтить своих мертвых.

— Больше похоже на то, что ты наказываешь себя, — сказала Мари, пожав плечами.

Нева нахмурилась. Ее беспокоило то, что ее список убийств рос. Многие умерли из-за того, что она не смогла сдержать силу Руки. Нева была ответственна за это, но сила Руки вырвалась из нее не один раз, а дважды. И Нева не могла винить никого, кроме себя.

Многие Да'Валиа гордились метками, ознаменовавшими их победы. Наказывала ли Нева себя этими метками? Может быть. Но она не могла этого изменить, и ей оставалось только молиться за своих жертв.

Когда Нева закончила с метками, она предложила Эмилианду сделать засечки. Он заколебался на мгновение, потом расстегнул пояс. Когда Нева почувствовала неровную кожу пояса, у нее вспотели руки. Она перевернула его и уставилась на выемки по всей внутренней стороне, только на нескольких дюймах ближе к пряжке была гладкая кожа.

Нева подняла взгляд и увидела вызов в его глазах, непокорность и что-то еще. Эмилианд взглядом просил, чтобы она не ненавидела его за такое количество убийств. Он словно готовился к тому, что она отвергнет его. Нева прикусила губу.

Эмилианд никогда не отворачивался от нее. И она не могла упрекать его сейчас. Если бы он не был наполовину Колавалиа и не умел бы читать мысли, у него на поясе было бы меньше отметин. Другие бойцы не могли узнавать намерения своих противников из их мыслей. Сама Нева не смогла удержать Руку в узде и не имела права осуждать его за то, кем он был.

Нева ничего не ответила. Она не была уверена, читает ли он ее мысли, поэтому старалась ни о чем не думать, чтобы не причинить ему боль. И просто сделала насечки на его поясе.

— Я не буду извиняться. Я дам отпор любому, кто захочет напасть, — сказал Эмилианд, когда она вернула ему пояс. — И теперь понимаю, почему наши часто умирают молодыми. Утомительно жить с таким количеством крови на руках.

Нева посмотрела на него, и словно увидела свое отражение в зеркале. Она сморгнула выступившие слезы. Эмилианд всегда принимал ее такой, какая она есть, и теперь она тоже лучше понимала его. Он раскрыл свою сторону, которую она не хотела признавать. Прежде она видела в нем только свирепого воина, но сейчас разглядела невидимые шрамы на его душе. Они оба убийцы, и оба несут это бремя, словно груды камней на плечах.

Глава 4

Второй Файерсайд, 1640 г.

Дорогая маленькая Элькижи,

Мне больно писать тебе о смерти нашей матери. Она погибла в бою смертью храбрых. Я был с ней, когда она умирала. Она говорила загадками и заставила меня поклясться защищать маджилу, с которой я, скорее всего, никогда не встречусь. Я не понимаю, почему она потребовала от меня эту клятву, но я серьезно отношусь к обещаниям. Иногда даже слишком серьезно. Прости, что я это пишу. Я в тумане отчаяния.

Нам повезло, что наша мать прожила так долго, и мы не оказались в приюте. Но мне сейчас трудно думать об этом. Я скучаю по тебе, дорогая сестра. Я хотел бы, чтобы мы могли горевать вместе, но рог зовет меня обратно на поле битвы. Ты можешь провести обряд в честь нашей матери с твоим отцом. Передай ему мои соболезнования.

С честью и небольшим удовольствием,

Астианд

————

Ж

ар волнами поднимался от белых дюн, проникая под одежду Невы, от чего пот катился по ее спине. У нее ныла задница от долгого сидения в седле, волдыри на внутренней стороне бедер лопнули и ужасно болели. Она и ее друзья отправились в самую коварную часть пустыни, выехав из Морафено. Редко когда караваны отправлялись к северу от Морафено, так что с тех пор, как они покинули столицу, то никого не видели. Тишина была гнетущей.

Нева с трудом прожевала кусок жесткого сушеного мяса песчаного кабана и отхлебнула воды из бурдюка, висевшего на ее боку. Она перевернула бурдюк и проглотила последние капли.

— У нас на горизонте отступники. — Мари указала вдаль на облако пыли, которое быстро приближалось с востока.

Нева опустила бурдюк и подняла руку, прикрывая глаза от солнца. В их сторону направлялась группа ренегатов, и не все из них были людьми.

— Что им от нас нужно? — спросил Эмилианд, останавливая лошадь. — У нас всего пять лошадей.