Шрифт:
— Редко куда-нибудь хожу?
— Я не хотела вас обидеть, босс, — сказала Мосс, покраснев еще больше.
— Знаю. Все нормально. — Покусывая губу и щурясь на солнце, Эрика смотрела на Мосс.
— Честно, босс, я позвоню в ту же секунду, как снимут отпечатки. А на составление фотороботов может уйти несколько часов. Что Айзек готовит на ужин?
— Не знаю.
— К тому времени, как вы поедите, мы уже получим какие-то ответы.
— Ладно. Спасибо, Мосс. Я ваша должница. Звоните сразу же, как что-то прояснится, любая мелочь, хорошо?
— Обещаю, босс.
Эрика села в машину и уехала. Мосс смотрела ей вслед, надеясь, что найдутся новые улики, которые дадут толчок расследованию.
Старший инспектор Фостер остро нуждалась в зацепках, которые помогли бы выйти на след убийцы.
Глава 21
— На следующей неделе наступит самый длинный день в году, а потом ночи начнут прибывать, — сказала Симона. Она стояла у маленького окошка в палате Мэри с видом на промышленные мусорные баки и мусоросжигательную печь. Со всех сторон к ним подступали стены высоких кирпичных зданий, но наверху в просвете сверкал кусочек лондонского неба. Солнечный шар, казалось, был насажен на шпиль часовой башни, торчавшей над вокзалом Кингз-Кросс.
Симона подошла к кровати, где с закрытыми глазами лежала Мэри, до подбородка укрытая одеялом, которое едва-едва шевелилось от ее поверхностного дыхания, да и тело под ним, казалось, усохло. Смена Симоны окончилась час назад, но она решила задержаться. Мэри угасала. Ждать осталось недолго.
Симона взяла из шкафчика черно-белую фотографию Мэри и Джорджа и прислонила ее к графину с водой.
— Вот, мы здесь все вместе. Я, ты и Джордж, — промолвила Симона. Она просунула руку под оградительную штангу и взяла ладонь Мэри в свою. — Ты выглядишь счастливой на фото, Мэри. Жаль, что не можешь рассказать мне о нем. На вид он настоящий мужчина… У меня никогда не было близкой подруги. Мама о сексе со мной никогда не разговаривала, только все твердила, что секс — дело грязное. Я знаю, что она ошибалась. Секс — не грязное дело. Секс, если он освящен любовью, прекрасен… Тебе было хорошо с Джорджем?
Симона посмотрела на снимок. Красавчик Джордж щурился на солнце, крепкой рукой обнимая Мэри за тонкую талию.
— Тебе нравились вечера, когда вы ходили вместе куда-нибудь? Он водил тебя на танцы? Провожал вечером до дома?
Симона взяла щетку для волос и принялась бережно расчесывать Мэри.
— Меня темнота пугает, Мэри. В эти часы мне особенно одиноко.
Шершаво-свистящие звуки, что издавала щетка, скользя по тонким серебристым волосам Мэри, успокаивали. Кожа у старушки была бледная, местами почти прозрачная. От виска к кромке волос тянулась тонкая голубая вена. Симона приподняла ее голову, чтобы подлезть щеткой под затылок.
Вшииих, вшииих, вшииих.
— Я несчастна в браке. Мы никогда особо не ладили, но несколько лет назад стало совсем худо. И я перебралась в гостевую…
Вшииих, вшииих, вшииих.
— Его это не остановило. Он приходит ко мне по ночам. Я баррикадирую дверь, но он врывается…
Вшииих, вшииих.
— Силой меня берет.
Вшииих.
— Это больно. Он причиняет мне боль…
Вшииих, вшииих.
— Ему нравится мучить меня, и он никогда не останавливается. Никогда. Не. Останавливается. Пока. Не. Удовлетворится!
Раздавалось ритмичное глухое постукивание. Симона не сразу сообразила, что щетка застряла в спутанных волосах. Пытаясь расчесать узел, она яростно дергала за щетку, и голова Мэри билась о металлическую оградительную штангу.
Симона выпустила из руки щетку и отступила на шаг. В голове у нее шумела кровь, руки тряслись. Мэри лежала, словно пьяная, на боку; с той стороны, где ее голова упиралась в штангу, глаз был приоткрыт.
— О, Мэри! — Симона наклонилась, отцепила щетку от свалявшихся волос на затылке Мэри, затем бережно повернула старушку на спину и подоткнула под нее одеяло. На виске под тонкой кожей Мэри проявлялся кровоподтек.
— Прости, Мэри, прости меня. — Симона нежно провела пальцам по синяку. — Пожалуйста, прости… — Она еще раз поправила одеяло. Солнце скрылось за другими корпусами больницы, и в палате стало сумрачно и холодно. — Я что угодно готова для тебя сделать… Ты очень много для меня значишь, и в доказательство я покажу тебе кое-что…
Симона шагнула к двери, отворила ее, проверила, нет ли кого в коридоре. Затем нагнулась, взялась за подол своего форменного платья и стала медленно тянуть его вверх, выставляя напоказ плотные темные колготки, через которые просвечивала бледная кожа ее толстых ног. Она задирала платье все выше и выше. Вот показался пояс колготок, трусы, врезающиеся в белый живот. Симона чуть поменяла позу, задрав платье до самой шеи, так что материя сбилась в кучу над ее грудью. Весь участок тела под грудной клеткой, включая то место, где некогда был пупок, покрывал ядрено-розовый морщинистый крапчатый шрам, исчезавший под мягкой сероватой тканью бюстгальтера. Симона подошла к старушке, взяла ее руку, прижала к шраму и стала безвольной старческой ладонью поглаживать свою обезображенную кожу.