Эрика сошла с дорожки, что вела ко входу, на бетонированное покрытие палисада, где стояли мусорные баки, и приблизилась к эркерному окну. Оно было открыто. Она стала всматриваться в темноту, из которой выплывали запахи сырости и моющих средств.

Эрика приняла решение. Она подтянулась на карнизе и залезла в окно.

Эрика стояла в темной спальне Кита и прислушивалась. Здесь было душно и пыльно. Она пыталась отвлечься от приглушенной музыки, доносившейся из квартиры этажом выше, но все равно не различала шумов за дверью спальни. Крадучись, она двинулась мимо темной громады медицинской кровати Кита и ступила в коридор, куда через стекло входной двери сочился свет. Эрика на цыпочках пошла по коридору, стараясь оставаться в тени. Минуя вторую спальню, в открытую дверь увидела две инвалидные коляски — пустые, застывшие. Две большие инвалидные коляски, неясно вырисовывавшиеся в темноте.

Музыка на мгновение смолкла, и в тишине Эрика напрягла слух. Монотонный немелодичный ритм возобновился. Не теряя бдительности, она прокралась мимо распахнутой настежь двери ванной. С набережной в крошечное окошко над раковиной лился мглистый свет, помогая ее глазам привыкнуть к темноте.

В биение музыки врезались посторонние шумы: сопение и треск. В конце коридора Эрика осторожно приблизилась к двери с непрозрачным рифленым стеклом, вытащила свой мобильный телефон и, включив встроенный в него фонарик, свернула в гостиную.

И едва не вскрикнула. В середине комнаты стояла женщина. Невысокая, с призрачно бледной кожей и неровно подстриженными короткими жесткими черными волосами. Ее черные глаза мгновенно сузились до размера булавочной головки, когда Эрика навела на нее луч фонаря. Рядом с женщиной она увидела обмякшего в кресле Кита с безвольно раскинутыми руками. На голове у него был полиэтиленовый пакет, до того туго натянутый, что толстые линзы его очков буквально вдавились в глазницы.

— Вы кто?

— Меня зовут Симона. — Женщина шмыгнула носом, вытирая выкатившуюся из глаза слезу. — Я не хотела его убивать.

— Боже, — дрожащим голосом выдохнула Эрика. Она отвела луч фонаря от тела Кита и нацелила его прямо в лицо Симоны, пытаясь ослепить ее, чтобы выиграть время. Но Симона оказалась проворнее, и Эрика вдруг оказалась прижатой спиной к стене с приставленным к горлу ножом.

— Давай сюда телефон, — спокойно сказала Симона до странного высоким голосом. Эрика ощущала прикосновение холодного металла, карябавшего кожу на шее. — Ты видела, на что я способна. Я не блефую.

Эрика медленно протянула руку, отдавая телефон. Ей стоило больших усилий, чтобы не закрыть глаза. Симона была мала ростом, но смотрела на нее с леденящей жестокостью. Свободной рукой она быстро выключила фонарь. Эрика услышала, как батарея с глухим стуком упала на пол. В темноте зрачки Симоны расширились, как у наркоманки. Она бросила телефон, Эрика услышала, как аппарат захрустел под ее ногой.

— Зачем ты явилась сюда, Эрика Фостер? Я собиралась сделать это и исчезнуть с лица земли. Больше вы обо мне никогда бы не услышали.

Эрика обвела взглядом комнату.

— Нет, нет, нет, в глаза мне смотри, — потребовала Симона. — Сейчас мы пройдем туда, — добавила она, кивком показывая на обмякшего в кресле неподвижного Кита. Симона чуть ослабила хватку, но нож по-прежнему держала у горла Эрики. Они пошли, вихляя из стороны в стороны, словно исполняли некий причудливый танец. Наконец Эрика поравнялась с инвалидным креслом.

— Так, теперь я отступлю на шаг, но не вздумай выкинуть что-нибудь — порежу. Полосну по глазам и по горлу. Это ясно?

— Да, — выдавила из себя Эрика. Покрываясь испариной, она ощутила смердящий дух, исходивший от Кита — запах пота, к которому примешивалась вонь испражнений. Симона отошла к дверному проему и включила свет. Стало светло как днем. Вернувшись к Эрике, она нацелила острие ножа на Эрику и приказала:

— Снимай пакет с его головы.

— Что?

— Что слышала. Снимай. — Она двинулась на Эрику с ножом, от лезвия которого отражался свет.

— Хорошо, хорошо, — произнесла Эрика, поднимая руки. Медленно она стянула пакет с головы Кита. Шея у него была все еще мокрая от пота, и на мгновение ей подумалось, что он жив. Однако лицо его уже распухло и посинело.

— Живей давай, — сказала Симона. Эрика принялась развязывать шнурок. Распутывая его, она паниковала, потому что узел, казалось, затягивается еще туже. Наконец, ей удалось расслабить его и растянуть шнурок. Голова Кита дернулась вверх, и Эрика стала осторожно снимать с его головы пакет, издавший чмокающий звук. Вместе с пакетом она прихватила и его очки, которые соскользнули вверх с его носа, затем пробороздили его лоб. Голова Кита откинулась на спинку кресла. Симона внезапно подскочила к Эрике, и она отпрянула, отведя в сторону руку с пакетом, который она успела сдернуть с Кита.

— Возьми очки, надень на него, — велела Симона. Эрика повиновалась, бережно надев очки на нос Кита и дужки заправив ему за уши.

— За что вы его убили? — спросила Эрика.

— Он должен был умереть. Он ведь меня вычислил. И вам сообщил.

— Он ничего не сообщал. Я сама вас вычислила.

— Он захотел встретиться. А прежде никогда не настаивал на встрече. Я пыталась его выманить, но он упорно отказывался. Вот я и подумала, что ты, видимо, сообразила, как выйти на меня. Паранойя меня не подвела… А отношения между людьми не должна омрачать паранойя, — закончила она, посмотрев на Кита.