— Все казахи знают русский. И любой татарин подойдёт, языки очень похожи, — улыбается Хованский.

— В-третьих, нужен долгий период врастания в этот конгломерат. Предвижу массу сложностей с местными властями.

И после выкладывания своих хотелок, которые сформулировал в виде сомнений, приступаю к следующему вопросу:

— Вы утвердили соглашение с вашим банком?

— Да, — Хованский протягивает папочку.

Тут же переправляю её Марку. Зачем-то же я привёл его с собой.

И дальше почти до обеда мы занимаемся согласованием графика траншей с обоими банками. Сбер страстно возжелал всучить нам аж сто восемьдесят ярдов.

— Что-нибудь не так, Виктор? — Ганин замечает, как я поморщился.

Мы можем попасть. Сначала у нас будут огромные финансы, а в самый горячий момент они споют романсы. Так честно и говорю:

— Боюсь, что сейчас густо, а потом станет пусто. В самое нужное время.

— Ещё раз денег дадим, хотя условия можем ужесточить, — подмигивает Ганин.

Ага. Знаем такие истории. Банк даёт могучий кредит, а затем как бы невзначай становится главным владельцем всего дела. И что особо смешно — два государственных банка дают нам больше, чем Госдума Роскосмосу. Хотя перевод денег мы растягиваем на два года, но у нас ведь ещё иностранные и большие миллиарды.

— Условия без того царские и лучше не будут. Предлагаю даже не думать в эту сторону.

15 августа, вторник, время 12:40.

Москва, ресторан в районе Чистых Прудов.

— И что вы обо всём этом думаете, Олег Владиславович? — Хованский улыбчиво глядит на коллегу, заправляя салфетку.

— А что тут думать? — округлого вида коллега и конкурент по банковскому делу совершает аналогичное действие перед поданным грузинским харчо. — Мы ничего не теряем в любом случае.

— Как сказать, — Хованский, оправдывая свою фамилию русского или, как минимум, славянского происхождения, заказал украинский борщ. — Если наш амбициозный космический мальчик прогорит, то какие-то потери понесём. Пусть правительство и гарантировало нам возврат, но проценты…

Хованский морщится.

— А что проценты? — Ганин хладнокровно приступает к уничтожению своего харчо. — Поди пристрой ещё такие деньги под хороший процент. Очередь за такими кредитами, знаете ли, не выстраивается. Зато теперь не у нас голова болит. И в случае успеха… ого, что будет! Где вы ещё видели, чтобы рублёвый кредит учитывался, как валютный, да в привязке к банковским металлам?

— Можно ведь сделать так, что в прибытке останемся даже в самом худшем случае, — осторожно начинает Хованский.

— Механизм банкротства, внешнее управление, другие дела… — понятливо кивает Ганин.

— Плохо, что мы не знаем, сколько денег из-за рубежа придёт, — Хованский переключается на салат.

— Совсем не знаем?

— Знает только наш мальчик, но никому не выдаёт этой тайны, — усмехается банкир ВТБ.

— Мальчиш-кибальчиш, — Ганин изображает ответную усмешку.

— Ну да. А мы — жадные буржуины. А вот скажите мне, как буржуин буржуину: как мы между собой будем делить шкуру павшей лошади нашего мальчика? Если она падёт?

— Хорошо бы если, а не когда. Что, прямо совсем неизвестно, сколько денег будет оттуда? — Ганин показывает головой на запад.

— Скорее оттуда, — Хованский показывает головой в противоположную сторону. — Говорю же, не знаю. Но речь о миллиардах долларов, это точно.

— Ого! — так совпало, что Ганин разделался с харчо и бросил ложку в тарелку, но звяканье усилило реакцию банкира. — А у нас на двоих три миллиарда, если в доллары переводить.

— К тому же мы в своей стране, на половину можем рассчитывать.

— Хорошо. Как будем делить нашу долю? — Ганин подцепляет вилкой кусочек гусиной печени. — Согласно купленным билетам, конечно. В полном соответствии с размером вклада.

— Мы раньше пришли, — приветливость Хованского освещается коротким стальным блеском глаз. — И вы от нас узнали об этом вкусном месте. И счета нашего космического мальчика у нас, а не у вас.

— Будут и у нас, куда он денется, — Ганина скрытая жёсткость собеседника не смущает. Всяких видел. — А то, что счета у вас, вам уже выгода, — Ганин отвлекается от еды на секунду, вызывает на смартфоне калькулятор. — Вашему банку по размеру вложения полагается тридцать пять и семь десятых процента. Могу предварительно дать уступку до сорока. Но сами понимаете, решать всё равно не нам.

22 августа, вторник, время 09:20.

Синегорск, городской дворец бракосочетаний.

— Колчин Виктор Александрович, — красивая, несмотря на возраст, брюнетка смотрит на меня строгим, но одобрительным взглядом, — согласны ли вы взять в жёны Машохо Светлану Сергеевну?

Отвечаю не сразу, сначала обвожу стройную фигурку невесты масляным и плотоядным взглядом, уронить слюну не удаётся, но ничего, и так сойдёт. Света пунцовеет, значит, образ блудливого кобеля удался. Со стороны дружки, в просторечии Димона, доносится смешок.