Выйдя на улицу, он увидел приближающиеся "жигули" и вскинул руку. Машина тут же остановилась, видно, водитель был не прочь подзаработать.

– До вокзала подбросишь?

– Двадцатка, - отозвался пожилой мужик за рулем. Что ж, пенсионерам в наше время деньги всего нужней.

Люба сама, без понуканий села в машину. Олег забросил внутрь багаж и тоже занял место. Он все время поглядывал на разбитую дверь подъезда, опасаясь, что Вася может очнуться и устроить какую-нибудь гадость. Но все обошлось.

ДВА БОМЖА

Через пятнадцать минут они уже вышли на вокзальной площади. Дошли до троллейбусной остановки, и Олег поставил сумки на скамейку. Сел. Рядом устроилась Люба. Достала из сумочки косметичку, развернула пудреницу. Критически оглядела себя в зеркальце на внутренней стороне верхней крышки. Вздохнула. Принялась запудривать подглазья.

– Надеюсь, ты хорошо саданул этой сволочи, - сказала вдруг негромко, но с нескрываемой ненавистью.
– Надеюсь, он там и сдохнет.

– Не надейся.
– Олег покосился на людей, стоящих на остановке.
– В худшем случае я ему только шкуру попортил. Через три дня заживет.

– Жаль.
– Люба захлопнула пудреницу.
– Сам меня подставил, отдал. А я-то дура... То он последнюю неделю все приговаривал: другая жизнь, другая жизнь. Как же, устроит ему Труня другую жизнь. Эта гнида жирная собственную мать обворует и продаст. Жалко денег?
– подняла глаза на Олега.
– Думаешь, правда, жирный трахнул бы разок и отпустил?

– Ничего я не думаю, - сказал Олег и достал сигареты.
– А денег жалко, конечно. У меня других нет. Может, и в самом деле, развел меня Труня, как лоха, на бабки.

– Мне Райка как-то, давно уже, рассказывала, что в прошлом году вот так же они девчонку в "Багиру" сдали. А чего, та у матери одна, заступиться некому. Девка до сих пор по саунам отрабатывает. Цену неправильную на коньяк ей сами сказали. Вернее, привезли дорогой, а не предупредили. Она по старой цене выставила, как дешевый. И где это видано, чтобы сорок бутылок коньяка за день ушло? Сами же, небось, и скупили специально. А после смены предъяву ей сделали. Ты, мол, дура такая, в тетрадку не заглянула, цену не проверила. Плати разницу. Тут же на счетчик поставили, расписки отобрали. А потом прямиком из киоска в сауну и отвезли...

– За тебя, я так понимаю, тоже заступиться некому?
– спросил Олег.

– Был Васька, да сплыл, - она с презреньем плюнула на асфальт.

– Значит, надо к родителям ехать, - подвел итог Олег.
– Где они у тебя?

– А кто их знает, где они сейчас водку пьянствуют. Думаешь, матери до меня дело есть?
– Она плюнула ещё раз.
– Про отчима и не говорю. Еле дотерпела до окончания школы. Так, сволочь, и норовил лапнуть все время. Мало ему двух раз в тюрьме. Раньше жили в Нижнем Палыме. Слыхал?

– На севере где-то?

– Вот именно, что где-то. Черт два месяца по болотам шарил, пока нашел, а как нашел - удавился с тоски. Раньше там колония была, лес рубили. А как весь вырубили, лагерь снесли. Остались только бывшие охранники да освободившиеся зэки. Мать там на узле связи сидела, а отчим срок мотал. Только они уже переехали оттуда куда-то в Кузбасс. Отчима какой-то подельщик зазвал. А я в это время как раз из общаги ушла к Ваське. Так что я не знаю, где мать, а она не знает, где я. Да и знать неохота никому.

– Веселая история, - посочувствовал Олег.
– Выходит, тебе и податься некуда.

– Только к тебе. Тем более, раз уж купил...
– Она не смотрел на Олега.
– К Ваське мне возврата все равно уже нет...

– Ну, и компания подобралась, - вздохнул Олег, - два бомжа. У меня ведь тоже своего угла нет. На эти деньги собирался комнатешку какую нинаесть купить. Да, вишь, сердце не камень. И работы у меня тоже нет, вчера вдрызг с боссом разругался. Так что не знаю, где и ночевать будем. Денег на обед и ужин ещё хватит, а потом придется как-то выкручиваться.

– Ты не думай, я заработаю и отдам тебе все до копейки, - не очень уверенно начала убеждать его Люба.

– Понятное дело, - с иронией в голосе отозвался Олег.
– Ты, главное, в "Багиру" на работу не устраивайся.

– Я же серьезно говорю, - обиделась Люба.

– Я тоже, - эхом отозвал Олег.

Привокзальные голуби, обтерханные, словно бродяги, толклись на остановке, долбили клювами подсолнечную шелуху и подсохшие капли мороженого. Олег и Люба молча смотрели на птичью толкотню, прислонившись плечо к плечу. А к кому ещё могли прислониться эти два бездомных, безденежных, безработных человека? В ком найти опору?