Мне требовалось слегка «раскачать» Фольки, чтобы убедиться в его лояльности. И самый простой способ — это ударить по кошельку жадного до серебра северянина. Провокация не сильно изощрённая, конечно, но против алчных людей действует безотказно. Проверено не один десяток раз.

— Отдых? — Фольки, наконец, сумел справиться с собой и снова обрёл дар речи. — Не знаю, каких размеров камень должен был упасть на твою непутёвую голову, чтобы ты посчитал всё это отдыхом!

Он махнул рукой в сторону — туда, где в полумраке виднелись очертания шалашей и навесов. Лагерь, обустроенный северянином, не впечатлял размерами, однако, справедливости ради, за столь короткий срок организовать что-то более монументальное было попросту невозможно.

— Я колупался в земле, словно крестьянин! — продолжил возмущаться Фольки. — Я рубил деревья, спал на траве и укрывался листвой! Да я все руки стёр, пока выполнял твоё поручение, а ты говоришь — отдых!

Он вытянул ладони, чтобы продемонстрировать чудовищные «увечья», полученные в ходе несения службы. Я молча посмотрел на едва заметные под сантиметровым слоем грязи мозоли и пожал плечами. Это стало последней каплей.

Фольки покраснел. Причём покраснел так сильно, что это было заметно даже в окружавшем нас полумраке.

— Люди севера чтят уговор, — рыкнул он, сбросив с плеча копьё. — Но они не терпят обмана!

По мышцам пробежалась горячая волна. Я отступил на шаг и немного сместился вправо — так, чтобы мы с морфаном не мешали друг другу. Ситуация накалилась, но «тушить» её пока рано — сперва нужно понаблюдать за тем, как будут вести себя все участники «пожара».

Быстрый взгляд скользнул по застывшей неподалёку толпе. Люди с интересом наблюдали за нашей с Фольки беседой, однако вмешиваться в неё никто не спешил. Это радовало.

— Люди севера чтят уговор! — повторил Фольки, поудобнее перехватив копьё. — Но всему есть предел!

Я буквально кожей чувствовал, как напрягся Дру-уг. Пусть обожжённый деревянный наконечник вряд ли сможет пробить кольчугу, но его вполне хватит, чтобы организовать мне инвалидность. Выбив глаз, например… Не самая радужная перспектива.

— Осторожнее, — негромко произнёс я, пристально глядя на красного от злости северянина. — Прежде чем сделать глупость, подумай…

— Люди севера чтят уговор! — в третий раз произнёс Фольки, не обратив никакого внимания на мои слова. — Но если нет серебра, то нет уговора, а если нет уговора, то нет и людей севера. Таков путь!

Фольки явно сказал всё, что хотел. И раз время разговоров закончилось, значит, пришло время действовать.

Я перенёс вес тела на правую ногу, чтобы уйти с линии атаки, однако эта предосторожность оказалась излишней. Северянин не собирался драться. Он лишь встопорщил косматую бороду, гордо вздёрнув подбородок, и швырнул копьё мне под ноги. Видимо, этот жест, по его понятиям, заменял собой заявление об увольнении.

Можно сказать, что второй, и теперь уже последний, экзамен Фольки сдал на «отлично». Он не стал использовать силу в ответ на несправедливость, хотя численное преимущество было на его стороне, а повёл себя так, как положено настоящему воину. Благоразумно и не забыв о собственном достоинстве.

А значит, ему по-прежнему можно доверять.

Выждав секунду, Фольки резко развернулся, намереваясь уйти по-английски, не утруждая себя долгими и ненужными прощаниями. Однако, сделав всего шаг, он замер на месте как вкопанный. Причиной столь резкой — если не сказать экстренной — остановки стала всего одна моя фраза.

Одна, но весьма многообещающая. По крайней мере, для падкого до денег северянина.

— Ты получишь золотой, — негромко произнёс я.

Фольки снова повернулся ко мне лицом. В глазах читалось недоверие, смешанное с радостным предвкушением.

— Целый золотой дукат? — на всякий случай уточнил он.

— Целее не бывает, — усмехнувшись, подтвердил я.

Золотой — сумма по здешним меркам, мягко говоря, не кислая, однако жалеть о столь серьёзных тратах было глупо. Во-первых, Фольки действительно заслужил поощрение, а во-вторых, «наследства», оставшегося после Короля нищих, должно хватить на любые текущие расходы. Главное, успеть наложить на него свою лапу раньше, чем это сделают другие желающие.

А в том, что они будут, я ни капли не сомневался.

— И ты пойдёшь со мной в город, — добавил я, — где тебя ждёт холодное пиво, горячая еда и на всё согласные женщины с не самыми высокими моральными принципами.

Услышав столь приятные слова, Фольки повеселел. Он даже пахнуть стал чуточку лучше. Хотя, возможно, дело было в том, что моё обоняние сдалось под натиском бесконечной вони.

— Условие только одно, — сообщил я.

— Справедливо, — Фольки кивнул. — Один золотой, одно условие… Говори!

— Ты перестанешь изображать из себя оскорблённую в лучших чувствах невинность и, наконец, доложишь о том, что произошло, пока меня не было.