Висеть здесь и ждать… конца. Как это будет выглядеть? Пойму ли я, что меня больше нет? Заводные фантомы моих воспоминаний, этот мальчик, терзающий гитару, этот до боли знакомый Двудомик — им ничто не грозит, они таки и будут вечно плыть в бездонном космосе внутри амебы моей души. Я ведь именно это видел у бабушки Саши: ее уже столько лет нет, а душа по-прежнему хранит всю ее жизнь. И — вот ведь странность — две наших амебы до сих пор так и держатся за «руки», словно нет ни смерти, ни лет, ни расстояний…

* * *

Шелест доносится ниоткуда и отовсюду: «Привет!» Неужели она все-таки пришла? Да, совсем рядом материализовалась «светлая полупрозрачная сущность», и тут же включилось теплое и родное ощущение близкого друга. Я радостно ору во всю силу мысли:

— Зоя!

— Да. Ты меня ждал?

— Очень.

Она слегка флуктуирует, будто топчется на месте или мечется под порывами невидимого ветра, и долго говорит со мной.

Зоя рассказывает последние новости. Как непросто она летела от меня назад, как прошла насквозь всю мою душу и увидела много такого, чего видеть совершенно не хотела. Зато теперь стала гораздо лучше понимать меня. Она рассказывает про обитателей эфира: про Темного Круженя и даже про светлячков — как ни странно, здесь, на дне души моей, это оказалось возможным. Как внезапно у нее пропала боязнь прикосновений. Потом чуть смущенно рассказывает про Стручка.

И вдруг неожиданно для себя я понимаю, что ревную. Теперь я внезапно увидел в ней не только подругу и коллегу по научным экспериментам, но и женщину. Мне хочется ее защитить, уберечь, быть рядом. И я понимаю, что это смешно и нелепо, потому что на деле все как раз наоборот — это она пытается защитить меня от самого себя и спасти из плена.

Зоя, словно услышав мои мысли (а может, так оно и есть, кто знает?), говорит, что в реале положение у меня довольно шаткое: медики сообщают о постоянном ухудшении состояния. Как моя мама каждую неделю приходит в больницу и сидит, держа меня за руку и рассказывая последние новости, будто я живой. Но чем закончится моя кома, вряд ли кто скажет. Я боюсь этой неопределенности и перебиваю:

— Слушай, а может, оно и к лучшему? Давай все оставим как есть? Я просто тихо угасну здесь, и все. Тебе не нужно будет мучиться и подвергать свою жизнь опасности. Вы погорюете и забудете: ну нет меня и нет. Кому я там нужен, на самом деле?

Она замолкает и на миг становится крупнее и ярче, а потом говорит не переставая:

— Мне. Торик, ты очень нужен мне. Вике тоже, но там все по-другому. Она, кстати, очень переживает. Но я сейчас не о том. Пожалуйста, услышь меня. Я много всего передумала с прошлого раза и… Пойми, я такого никогда и никому не говорила, даже когда выходила замуж. Тут все совсем не так. Я теряю голову и…

— Зоя, я заблудился в потоке твоих мыслей. Ты сейчас не похожа на себя. Куда делся мой спокойный математик?

— Можно с тобой говорить прямо?

Я удивляюсь и отвечаю:

— Да. Конечно. Где же еще можно говорить все, что думаешь, все, что хочешь сказать. Здесь точно тебя никто не услышит и никто не помешает.

— Да мне плевать на других. Это я, я сама никак не решусь сказать эти простые слова, но…

— Тогда просто скажи.

— Ты мне очень нужен. Я честно попробовала, попыталась, но поняла, что не смогу жить без тебя.

— Ты хочешь…

— Я люблю тебя. Да, вот и весь секрет. И я очень — слышишь? — очень прошу тебя вернуться.

Ничего себе! Я и без того молчал, а теперь и вовсе онемел. Меня пронзали сотни разных мыслей одновременно. Она серьезно? Или это игра такая? Слова звучали искренне, но… Динара тогда тоже казалась мне настоящей. Катя никогда не говорила о любви. Впрочем, как и я с ней. Нам просто было удобно вместе. А вот Зоя… Я никогда не воспринимал ее как женщину. Может быть, из-за того, что впервые увидел ее совсем школьницей? Мы случайно (случайно, да? ха-ха!) встретились на остановке, потом в библиотеке, потом еще и на работе успели, пока все в стране окончательно не развалилось. И каждый раз возникало теплое, обжигающее ощущение единения и понимания сразу на многих уровнях.

Как она смотрела на меня в своем магазине… Как сразу, не задумываясь, поставила песню АББЫ «My love, my life». Как мы смеялись и на спор уплетали Викины блинчики. Как задорно поддразнивали друг друга, отыскивая новые подходы при изучении пространства души. Я ни разу не касался ее (ведь ей неприятны любые прикосновения). Хотя нет, однажды все-таки умудрился подхватить под локоть, когда она поскользнулась на заледеневшей лужице и чуть не упала. Тогда она испытующе посмотрела мне прямо в глаза, словно решалась: можно ли мне доверять. А потом смутилась и даже слегка покраснела. Или причиной стал порыв холодного ветра?

В другой раз она мягко положила ладони мне на плечи, когда мы обсуждали проекцию пространства души. Так невесомо, будто хотела проверить, испытать сама себя: будет ли ей неприятно такое прикосновение. Или это мне показалось? Мы никогда с ней не говорили о наших чувствах. Сразу задвинули эту тему в список запретных и больше не касались. Может, напрасно?

А я? Что я о ней думаю? Как отношусь к ней? Вика пыталась у меня об этом спросить, а я вывернулся и не ответил. Но теперь вот он, момент истины. Зоя мне нравится? Очень. Она маленькая, но очень приятная. Она, несомненно, умнее всех, кого я знаю, не исключая меня самого. И еще у нее потрясающее чувство такта и собственного достоинства. К тому же… Боже мой, я словно на рынке собаку выбираю! Взвешиваю достоинства и недостатки товара. Угу. Осталось только ценник навесить: «Лучший друг человека. Цена 100 руб.»