— Дай закурить, — сказал Малышев и протянул руку.

— Ваша светлость, вы же не курите, — удивился статный мужчина, лицо которого было исписано уродливыми шрамами.

Малышев и правда не курил, но вид разрушенного города нагонял тоску. Да ещё и дочери сидят в машине и капают на нервы. «Папочка, мы хотим домой, нам здесь не нравится!». Как будто ему здесь нравится? Просто сидите молча и ждите!

— Сигарету, — повторил граф, добавив в голос стали. Безопасник кивнул и передал Малышеву папиросу, разумеется, без фильтра.

Увидев такое курево, граф скривился. Он-то и обычные сигареты не особенно жаловал, а папиросы… Да, порой Малышев мог позволить себе выкурить парочку сигар под хороший коньячок, но папиросы… Вздохнув, он принял бумагу, набитую табаком, а после потянулся к мане и подпалил сигарету. Сделав затяжку, он тут же закашлялся, едва не выплюнув лёгкие.

— Это что? — прохрипел Малышев, покраснев, как рак, даже глаза начали слезиться.

— Домашняя махорка, ваша светлость. Жена выращивает, — улыбаясь, ответил безопасник.

— Забористая, — улыбнулся сквозь слезы граф, сделал ещё одну затяжку и отдал сигарету безопаснику, поняв, что загнётся от кашля, если продолжит курить эту дрянь.

Вместо этого Малышев решил позвонить своему соседу и эпизодическому другу, Черчесову Даниилу Евгеньевичу. Достав из кармана сотовый, он быстро набрал номер и услышал долгие гудки. Черчесов не спешил поднимать трубку. Тогда Малышев набрал ещё и ещё раз. Он звонил до тех пор, пока трубку не подняли.

— Чего ты трезвонишь? — послышался слабый голос Черчесова.

— А ты какого чёрта трубку не берёшь? — возмутился Малышев, который уже начал выходить из себя от долгого ожидания. — Спишь или от похмелья страдаешь?

— Типа того, — сказал Черчесов, который прямо сейчас лежал на больничной койке.

Вокруг него хлопотала медсестра, подключая очередную капельницу с антидотом. Через тоненькую трубочку бежала синеватая жидкость, благодаря которой Черчесов до сих пор оставался в живых. Теневые пауки так искусали графа, что он едва не погиб, спасибо чёртовой Мариночке. Убегая из поместья, она подняла такой вой, что на него сбежались гвардейцы и залили комнату пламенем.

Пауки подохли, а граф получил ожоги, но смог выжить. Его спешно доставили в Югорскую клинику, где и принялись лечить, а поместье Архарова спалили к чёртовой матери. Мало ли, какая гадость там ещё запрятана?

— Везёт тебе, — протянул Малышев. — А мне вот отдали Еатеринбург, который сожжен до основания и, согласно договору, я обязан его отстроить до конца года. Представляешь, сколько это будет стоить? Чёртов Император, — выругался граф и тут же прикусил язык, понимая, что такие слова про Императора могут выйти боком.

У Черчесова опухло лицу, и губы едва шевелились, но даже это не помешало ему улыбнуться. Всегда приятно когда «заклятый друг» получает новую порцию проблем. Медсестра заменила капельницу, подключив новый пузырёк антидота, и Черчесов тихим голосом сказал:

— Повезло тебе, Сергей Алексеевич. А вот мне досталось целое имение в твоём чёртовом Ирбите и я едва не помер там. — Во рту от такого количества слов тут же пересохло и медсестра услужливо дала графу попить. — Будь осторожен с имуществом Архарова. Этот старый ублюдок оставил много сюрпризов.

Малышев хотел расспросить, что произошло, но услышал в трубке, как открывается дверь и в комнату кто-то входит.

— Врач пришел. До связи, — сказал Черчесов и сбросил вызов.

Малышев ещё минуту стоял, держа трубку рядом с ухом, и смотрел в пустоту. Потом он повернулся к безопаснику и сказал:

— Дай ещё одну папиросу. Хочу, чтобы мне стало так плохо, что на фоне этого всё происходящее стало незначительным. Понимаешь?

— Никак нет, ваша светлость. Не понимаю, — ответил безопасник и передал графу новую папиросу.

— Может, оно и хорошо, что не понимаешь, — задумчиво проговорил Малышев, подпалил папиросу, сделал затяжку и снова закашлялся. — Ну и гадость, — прохрипел граф.

* * *

Хмурое утро было под стать нашим хмурым лицам. Холодина, идём вдоль реки, над которой стелится туман. На противоположном берегу в кустах зарычала какая-то тварь, сделав нашу прогулку ещё и напряженной. Сергей постоянно нюхал воздух и озирался по сторонам, Артём прислушивался, и только Леший устало зевал, топая вперёд.